— Помните тот бал — мой первый бал? Вы отвезли меня домой на автомобиле вашего деда… Мои родители уже спали. Мы вошли в маленькую гостиную. Ни слова не говоря, вы привлекли меня к себе, и мы снова начали танцевать…

— Кажется, я даже поцеловал вас в тот вечер?

— Поцеловал!.. Мы целовались битый час!.. Это было чудесно… Вы стали героем моего романа…

— Наверно, я сильно разочаровал вас!

— Напротив, в начале войны вы совсем покорили меня своей доблестью. Вы держались великолепно… Я могла без запинки назвать все ваши награды. Я до сих пор помню их, могу перечислить хоть сейчас… Потом вы были ранены, а оправившись от ранения, обручились с Франсуазой Паскаль-Буше. Вот тогда, сказать по правде, я огорчилась… Да и как могло быть иначе?.. Ведь я так восхищалась вами… Услыхав, что вы женились на девушке, которую я хорошо знала по лицею Сен-Жан, — мы учились в одном классе, она была очень мила, но глуповата, простите меня, Антуан, — я удивилась и огорчилась за вас… И не я одна, весь город…

— Но отчего? Мы с Франсуазой люди одного круга и вполне подходим друг другу… Взгляните сюда, Сабина: видите вот тот утес, весь в световых бликах? Это утес Монако… Не наклоняйтесь слишком низко — терраса висит над морем… Осторожно, Сабина!

Он невольно придержал ее за талию. Она молниеносно обернулась к нему и поцеловала прямо в губы.

— Будь что будет, Антуан! Уж очень мне этого хотелось! Трудно держаться на расстоянии от человека, который когда-то был тебе близок… Помните, как мы целовались на теннисном корте? О, я вижу, вы шокированы… Вы остались настоящим Кесне… Не сомневаюсь, что вы всегда были верным мужем…

— На редкость верным… Беспорочным…

— Это на протяжении десяти-то лет? Бедный Антуан!.. И вы счастливы?

— Совершенно счастлив.

— Если так, все хорошо, милый Антуан. Вот только не пойму, отчего у вас такой несчастливый вид.

— С чего вы это взяли?

— Не знаю… Просто чувствую в вас какую-то неудовлетворенность, раздражение, какую-то неприкаянность… Что бы вы там ни говорили, Антуан, все же вы были настоящим Кесне из Пон-де-л’Эра, то есть человеком деятельным, привыкшим руководить людьми. А теперь вы живете здесь, оставив любимое дело и своих друзей… Я знаю: вы все принесли в жертву вкусам вашей жены… Но трудно себе представить, что вы никогда не жалеете об этом…

— Может быть, вначале я действительно немного тосковал… Но потом я нашел себе другое занятие. Всю жизнь я питал пристрастие к истории… Теперь я занялся этой наукой всерьез… Я даже написал несколько книг, которые имели некоторый успех.

— Некоторый, говорите вы? Ваши произведения имели огромный успех, Антуан, это замечательные работы… Особенно ваш труд о Людовике XI…

— Вы читали мои книги?

— Читала ли я их?! Да сотни раз! Во-первых, я тоже обожаю историю… А во-вторых, я искала в них вас, Антуан… Я по-прежнему интересуюсь всем, что имеет к вам отношение. И я считаю вас превосходным писателем… Нет, я нисколько не преувеличиваю… Признаться, меня даже удивило, что во время обеда Франсуаза ни единым словом не обмолвилась об этой стороне вашей жизни. Два-три раза мой муж пытался заговорить с вами о ваших книгах, но всякий раз Франсуаза прерывала его… Мне кажется, ей следовало бы гордиться вашим творчеством…

— О, да чем же тут гордиться… Но это верно, что Франсуаза не интересуется книгами такого рода… Она предпочитает романы… А главное, она и сама артистическая натура — как искусно она выбирает свои наряды, какой чудесный сад она разбила! Она сама наметила место для каждого цветка.