Он опустил глаза на её рот и пробормотал:

— Хорошо.

Но прежде чем он успел её поцеловать, она отодвинула голову.

— Можно я кое-что скажу? — спросила она.

— После поцелуя.

— Нет, до.

— Что?

— У меня только один вопрос.

— Ответ «да».

Уголки её губ приподнялись, лицо снова стало нежным, и Колт машинально сжал кулак в её волосах и крепче обнял её второй рукой.

— Это хорошо, — прошептала она.

— Что хорошо? — спросил он.

— Что ответ «да». Потому что, видишь ли, я всё ещё хочу назвать нашего ребёнка Джеком или, если это будет девочка, Жаклин.

Тело Колта превратилось в камень, из головы вылетели все мысли, сердце ухнуло вниз, а губы выговорили одно тихое слово:

— Что?

— Если ребёнок, которого я ношу, окажется мальчиком, я хочу назвать его...

Феб не успела закончить, потому что Колт прижал её ещё ближе к себе, накрыл её губы своими и поцеловал.

Ставрос Коста подбежал к звонящему телефону.

— «Коста», — ответил он.

— Ставрос, это Колт.

Ставрос посмотрел в книгу предварительной записи, потом поднял взгляд на часы и закатил глаза, зная, что сейчас последует.

— Ты отменяешь заказ, — сказал Ставрос в трубку. — Опять.

— Мы едем.

— Время девять часов, вы опоздали на два часа.

— Возникли кое-какие дела.

— Я отдал ваш столик, Колт, час назад.

— Есть другой?

— Колт...

— Фебрари приняла моё кольцо и носит моего ребёнка, Ставрос, — перебил его Колт. Ставрос задохнулся от такой долгожданной, очень желанной и невероятно счастливой новости, и Колт закончил: — А теперь есть у тебя столик или как?

Ставрос улыбнулся в трубку:

— Если нет, я сам его сделаю.

И он положил трубку, в которой слышался смех Александра Колтона.