И еще одно. Как политик харизматического типа, Дмитрий обладал одной очень редкой для той эпохи и ценной чертой: способностью нарушить традицию, идти «неготовыми дорогами». Начав войну с Ордой, он фактически отверг заветы не только отца и дяди, но и своего великого деда — Ивана Калиты. Решиться на такую дерзость мог только человек, услышавший голос Бога.

Как полководец Дмитрий едва ли превосходил таких несгибаемых и предприимчивых бойцов, как Михаил Тверской и Олег Рязанский. Но на весах славы его победа на Куликовом поле перевесила все их успехи.

Глава 32

ПАМЯТЬ: ВТОРОЙ ТОМ

И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?

Биография великого человека состоит из двух томов. Первый создает он сам, второй пишут потомки. Этот второй том биографии нашего героя представляет собой «коллективный труд» с весьма причудливым сюжетом.

Интерес к личности великого князя Дмитрия Ивановича в тот или иной исторический период определялся ростом или падением спроса на патриотическую тему вообще и тему борьбы с кочевым Востоком в частности. При этом важную роль играло то, что в летописях и сказаниях князь предстает как создатель двух новых стратегий: во-первых, военной, а во-вторых, идейной. Рассмотрим первую из них.

Своим знаменитым походом навстречу Мамаю Дмитрий перешел от оборонительной (крепостной и пограничной) к наступательной стратегии борьбы с Ордой. (Вероятно, Мамай был сильно удивлен подобной дерзостью своего вассала. Внезапное контрнаступление русских застало его врасплох.) Можно спорить о том, была ли эта новая стратегия его собственной инициативой — или он принужден был к этому сложившимися обстоятельствами. Но, как говорится, «факт остается фактом». Дмитрий разгромил степняков на их земле, в Диком поле (22, 22; 298, 55). Это был возврат к великому прошлому. Так устрашали кочевников (хотя порой и терпели неудачу) князья домонгольской Руси, доходившие в своих походах до самого Азовского моря. В «монгольский» период никто из русских князей ни до, ни после Дмитрия Донского не отваживался на подобные эксперименты. «Стояние на Угре» было по сути своей оборонительным мероприятием. И после этого еще три века борьба со степняками велась главным образом созданием оборонительных рубежей (крепостей и застав, «засечных черт» и станичной сторожевой службы). Таким образом, князь Дмитрий Иванович своим походом в Дикое поле на целых три века опередил ход событий. Соответственно, эта часть его «наследия» долгое время оставалась невостребованной. Риторика ростовского архиепископа Вассиана в «Послании на Угру» призывает Ивана III, следуя примеру своих предков — и более других князя Дмитрия Ивановича — твердо стать за Русскую землю. Но там нет ни слова о наступлении Руси на Степь…

Вторым оригинальным элементом политического наследия Дмитрия Донского было идейное обоснование отказа от подчинения ордынскому «царю». Эта тема «царя Русского» сто лет спустя трубно зазвучит в «Послании на Угру» ростовского архиепископа Вассиана. Обращаясь к своему духовному сыну Ивану III, Вассиан убеждает его отказаться от старой парадигмы «вавилонского плена» и безусловного подчинения ордынскому «царю». «Аще ли же еще любопришися и глаголеши, яко: „Под клятвою есмы от прародителей, — еже не поднимати рукы противу царя, то како аз могу клятву разорите и съпротив царя стати“, — послушай убо, боголюбивый царю, аще клятва по нужди бывает, прощати о таковых и разрешати нам повелено есть» (26, 530).

Вассиан убеждает государя в том, что не он должен подчиняться ордынскому «царю», а напротив, этот самозваный «богостудный и скверный» правитель должен подчиняться Ивану как «великому Русских стран христианьскому царю» (26, 530).