Героический диптих

Рассуждая о создании и развитии церковно-государственного культа Дмитрия Донского, уместно сравнить его с почитанием и прославлением другого баловня истории — князя Александра Ярославича Невского. Этот своего рода «героический диптих» не разлучим, как Борис и Глеб или Зосима и Савватий. Общей чертой их судьбы было то, что и тот и другой оказались «в нужное время в нужном месте». Александр своими победами над немцами и шведами (о реальных масштабах которых также можно спорить) воодушевил подавленных нашествием Батыя русских людей. Победы Невского свидетельствовали о том, что Бог сменил гнев на милость и не до конца покинул своих людей. Это был луч надежды, которого ждала тогда растоптанная степняками, потерявшая веру в себя Русь. И весть о подвигах Александра разнеслась по всей стране, обрастая домыслами и вымыслами. Реальность многократно умножалась ожиданием. И юный 22-летний князь вырос в глазах народа до образа непобедимого богатыря.

Дмитрий начал свое «розмирие» с татарами тогда, когда Русь встрепенулась и напряглась, следя за «великой замятней» в Орде. Казалось, что близок конец «вавилонского плена». Нужен только вождь, способный возглавить восстание и снискать утраченную милость Божию к Русской земле. И Дмитрий отозвался на этот вызов времени. И хотя поднятое им восстание имело неоднозначные результаты, образ князя-мятежника вырос в народной памяти до образа первого «царя Русского».

(Заметим, что при всем том таинственный механизм коллективной памяти — как, впрочем, и памяти индивидуальной — в полной мере не поддается рациональному объяснению. «В памяти есть всё, что только было в душе», — заметил блаженный Августин (1, 182). Своей безоглядной отвагой и жертвенным порывом князь Дмитрий затронул какие-то самые сокровенные струны русской души. И потому навсегда остался в народной памяти.)

Россия не забыла своих великих сыновей. Но на пьедестале славы есть только одно первое место. И по времени церковной канонизации (середина XVI века), и по общей значимости культа Александр Невский явно превосходит московского князя. В то время как Дмитрий одной ногой стоит в истории, а другой — в фольклоре, Александр Невский служит сакральным знаком и ангелом-хранителем Российской империи. Его имя носили три российских императора.

В истории, как и в жизни, действует принцип «каждому — свое». Внук Калиты не стяжал стольких памятных регалий, как его прапрадед. Однако память Дмитрия отличается какой-то московской душевностью, теплотой, интимностью — тогда как от образа Александра Невского веет синодальным петербургским холодком…

Общегосударственному прославлению Дмитрия Донского в Новое и Новейшее время существенно мешает одно обстоятельство. В то время как победы Александра над немцами и шведами сохраняли свою героико-патриотическую актуальность в силу постоянного пребывания последних в качестве потенциальных врагов России, в то время как коварные «латиняне», которых, согласно легенде, так решительно отверг Александр Невский, еще долго продолжали смущать православный народ своими коварными посулами — противники Дмитрия Донского как бы растворились в тумане веков. Последний прямой наследник Золотой Орды по государственной линии, Крымское ханство прекратило свое существование в 1783 году.

Но кто же остался там, на другом конце Куликова поля? Кто ответит за ярость Мамая и свирепость Тохтамыша? «Татары»? Историки давно уже разъяснили, что «татары» тех времен — это не национальность, а гражданство. Так называли на Руси всех степняков, не вникая в подробности их этногенеза. Но невзирая на все их ученые рассуждения, у современного человека имя «татары» вызывает вполне конкретные ассоциации. Мирные казанские татары… Служилые касимовские татары… Трудолюбивые крымские садоводы… Гостеприимные пастухи агинских степей… Никто из них, конечно, не должен восприниматься как душеприказчик Чингисхана и Батыя.