Одновременно с тверичами спешно подновлял свои крепости и Дмитрий Московский. «Того же лета (1369) князь велики Дмитрей Иванович заложи град Переславль, единаго лета и срублен бысть» (42, 12).

По поводу этого известия историк архитектуры Н. Н. Воронин замечает: «За этой краткой фразой летописца скрывается огромная работа по постройке рубленых стен и башен на древних переславских валах XII в., общим протяжением до 2,5 км, то есть больше кремля Москвы» (116, 180). Впрочем, летописные тексты не следует понимать слишком буквально. Сама стилистика летописи с ее обкатанными, как морская галька, фразами предрасполагала к созданию своего рода «первообразов» реальных событий. В данном случае речь может идти не о возведении всей громадной деревянной крепости от начала и до конца, а лишь о ее подновлении.

В походе Ольгерда на Москву осенью 1368 года, помимо тверичей, участвовал и смоленский полк. Эту измену Москва не могла оставить безнаказанной. Первое правило княжеских отношений состояло в том, чтобы мстить ударом за удар. При этом важно было правильно выбрать время, застать изменника врасплох. И такой ответный удар был нанесен.

«Тое же зимы (1369/70) Олгерд ходил на немци и бысть межи их тамо сеча, а москвичи и волочане (жители Волока Ламского. — Н. Б.) воевали Смоленьскую волость» (43, 91). Летописец явно связывает эти два события: в отсутствие Ольгерда состоялся поход в смоленские земли.

Московское возмездие постигло и правителей Брянска, находившихся в вассальной зависимости от Литвы и принимавших участие в походе на Москву осенью 1368 года. Именно отсюда, со стороны Брянска и Калуги, литовское войско вторглось в московские земли. Под 6878 (1370) годом Рогожский летописец сообщает: «Того же лета князь великии Дмитреи Иванович посылал воевать Брянска» (43, 92). Тогда же под власть Москвы перешли прежде зависимые от Ольгерда Мценск и Калуга.

Все эти события свидетельствовали о том, что в Москве не считали войну с Ольгердом и Михаилом Тверским оконченной. Уже летом 1370 года последовали какие-то шаги москвичей, которые в Твери восприняли как нарушение договора, заключенного двумя годами раньше под стенами Москвы. Разумеется, Михаил Тверской вовсе не хотел вновь ехать к Ольгерду и униженно просить помощи. Он вообще не хотел новой военной кампании, так как понимал, что дружба с Литвой в конечном счете сулит ему переход на унизительное положение вассала Гедиминовичей.

Стараясь решить дело миром, Михаил Тверской, как и прежде, попросил тверского епископа выступить в роли посредника. Владыка Василий хорошо помнил горький привкус московского гостеприимства. И всё же положение обязывало: архиерей отправился в Москву с миротворческой миссией. Вот как представляет эту историю Рогожский летописец.

«Того же лета (1370) князь великии Михаило Александрович послал на Москву владыку любови крепити. Они же владыку отъпустили с Москвы, а ко князю великому Михаилу послав целование сложили по Оспожине дни на 6 день» (43, 92).

Итак, в Москве были настроены столь решительно, что не сочли нужным даже задержать владыку, хотя и могли это сделать. Результат миссии епископа оказался неожиданным: вместо мира за ним в Тверскую землю пришла война. Заметим, что боевые действия во второй половине августа всегда были самыми опустошительными: враги уничтожали или похищали только что собранный с полей урожай и тем самым обрекали крестьян на голод.

Дмитрий Московский: первая кровь

Весть о новой войне с Москвой всколыхнула тверичей. В обстановке тревожного ожидания люди внимательно следили за необычайными явлениями в природе. И они не замедлили появиться.

«Потом на третий день тое нощи ударил гром страшно, а на завтрие святаго отца Калинника князь великии Михаило Александрович поехал в Литву.