— А он тебя здорово разозлил, верно? — Она снова тихонько засмеялась. — Давненько это никому не удавалось.

— Ты можешь сказать, где он? — спросил Мейер. — Не бойся, я хорошо заплачу.

Кларисса задумчиво посмотрела на гостя.

— Вот поэтому, мой дорогой Вольф, тебя никто и не любит, — сказала она. — Ты относишься к людям, как к гряди.

— Они этого заслуживают, — отозвался Мейер.

— И я тоже? — с улыбкой поинтересовалась Кларисса.

Он ничего не ответил. Несколько секунд боролся с обуревающими его чувствами, затем его губы снова дрогнули.

— Так ты поможешь мне или нет?

— Ну, разумеется, — вздохнула она. — То, что начато, должно быть доведено до конца, верно?

— Да. Итак, где он?

— Я не могу тебе сказать, где он сейчас, — ответила ведьма. — Но я скажу, где он будет двадцать седьмого числа. Тебя это устроит?

— Где? — Мейер вцепился в подлокотники кресла и слегка подался вперед.

— Иди сюда... — Кларисса легко поднялась с кресла и прошла к стоявшему в углу комнаты большому глобусу. Мейер последовал за ней.

— Сейчас покажу... — Она осторожно повернула глобус, ее тонкий пальчик скользил по меридианам и параллелям. — Вот... — Ведьма остановила вращающийся глобус. — Думаю, ты слышал об этом месте? — Кларисса постучала ногтем по точке на глобусе.

Мейер вгляделся — и нахмурился.

— Ты уверена? — спросил он.

— Вольф, ты меня обижаешь, — глаза ведьмы насмешливо вспыхнули. — Вспомни, я хоть раз когда-нибудь ошибалась?

— Нет. Но туда он может поплыть только с одной целью... — Мейер замолчал, не желая выдавать своих секретов. Потом, с секундным опозданием, вспомнил, что от хозяйки этого дома секретов быть не может.

— Ты прав, Вольф. И будь уверен — он утопит Дневник. Если, конечно, ты ему не помешаешь. — Кларисса повернулась и снова прошла к креслу.

— Но где он сейчас? — спросил Мейер. — Ты ведь знаешь это!

— Знаю, — согласилась ведьма, садясь в кресло. — Но у вас должен быть честный поединок.

Ты — и он. Вы — и они. Победит сильнейший, разве не так?

Мейер нахмурился. Именно жуткий характер Клариссы вечно портил их отношения. Нет, чтобы просто сказать, где эти негодяи, и взять справедливую плату за услугу: сто тысяч, двести. Миллион, наконец. За такую информацию он бы не поскупился. Так нет же, опять она со своими глупостями...

Кларисса загадочно улыбалась. Мейер запоздало вспомнил о том, что при ней лучше контролировать мысли.

— Хорошо, — сказал он, понимая, что спорить бесполезно. — Они точно будут там двадцать седьмого?

— Точно, Вольф. Ты встретишь их в ночь на двадцать седьмое. Все решится, когда рассветет.

— Но Дневник еще цел? Я его увижу?

— Увидишь, — кивнула ведьма. — И даже получишь. Но постарайся не упустить его вновь.

— Не упущу, — заверил Клариссу Мейер. — Что я тебе должен?

— Ничего, — улыбнулась она. — Мы уже в расчете.

— То есть?

— Благодаря тебе я узнала о совершенно замечательной истории. Я буду следить за тем, как она закончится. Надеюсь, ты простишь мне мое любопытство? — По губам Клариссы снова скользнула улыбка.

— Разумеется, — холодно отозвался он. — Всего хорошего, Кларисса. Был рад тебя повидать. — Мейер повернулся и пошел к выходу. Ведьма проводила его задумчивым взглядом.

— Что ж, Вольф, — тихо сказала она, когда посетитель скрылся за дверью. — Каждый в этой жизни получает то, чего заслуживает.