Тем временем Дэя выбрала ярко-красные туфли «Курт Гейгер», которые идеально подошли к платью. От выпускницы, собирающейся на бал, её сейчас отличало разве что отсутствие макияжа и прически.

   – Ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни было в этом мире.

   Что бы сделала ты? Окажись ты на моем месте?

   – Забыла, оставила и жила! – выпалила я. – И позволила жить другим. Но ты же все сделаешь по-своему. Умирать не страшно, когда за спиной больше трех тысяч лет, не так ли? И наплевать на всех, у кого было для жизни всего десять, двадцать, тридцать, сорок...

   Дэя смотрела на меня с интересом, стягивая волосы в хвост, не перебивая. Приблизительно так молодые родители смотрят на своих детей, которые недавно начали говорить – снисходительно и весело, с примесью умиления. 

   – Открою тебе один секрет, Мелани, – она говорила со мной на равных, или решила снова поиздеваться? – Ты была права. Мне тоже страшно.

   «Так не умирай!» – Дэя оказалась рядом со мной раньше, чем я успела выкрикнуть это вслух.

   – Тихо, – произнесла она, зажимая мне рот ладонью – и это получилось у неё почти нежно, – мы же не хотим, чтобы кто-то это услышал ещё? Вот и умница.

   Она провела рукой по моим волосам, а потом отпустила, и на краткий миг мне показалось, что в её взгляде мелькнула… нежность? Что она за существо такое, в котором могут уживаться все эти полюса?! Человечность и звериная жестокость, любовь и страх, ненависть и женственность, чувственность и холод?! Как они до сих пор не порвали её на части?!

   – Убивать, чтобы жить, или жить, чтобы убивать – разница есть. Ты знаешь об этом все, – обреченно прошептала я. – Ты не вернешь Натана. Ты…

   – Не так давно ты думала о том, как повлияла на меня, – негромко произнесла Дэя, оборвав меня на полуслове. – Те месяцы, что мы были вместе, я чувствовала себя человеком. И я была не одна. Спасибо тебе.

   Если бы сейчас в комнате выросло деревце с деньгами вместо листьев или в комнату влетел крякающий розовый слон, я удивилась бы меньше. Она, похоже, уловила мои мысли, потому что улыбнулась перед тем, как выйти из комнаты.

   В немом оцепенении я смотрела Дэе вслед, а потом подхватила нашу… теперь уже свою сумку с документами и дневником, и бросилась за ней. Успела как раз к тому моменту, когда Сильвен накинул ей на плечи плащ, а она обняла его, чтобы поцеловать в губы. Если бы не каблуки, ей пришлось бы встать на цыпочки. Сильвен даже рядом со мной казался высоким, что уж говорить про неё.

   – Дэя! – я хотела крикнуть, но горло будто сдавило, и получилось жалкое сипение. Я хотела сказать, что на коленях готова умолять её отказаться от этой затеи, и не только потому, что она собирается разрушить мир, но ради неё самой. Хотела сказать о том, что ей нельзя уходить с ним, но она даже не посмотрела в мою сторону. Услышала, я это знала, но не посмотрела.

   Они вдвоем вышли из холла, а я стояла, вцепившись в перила, чувствуя пустоту внутри сознания. Будто та часть, которая принадлежала Дэе, отныне была заполнена вакуумом и плотно запечатана. Не знаю, сколько прошло времени, пока я заставила себя разжать руки, отлепиться от перил, и начала спускаться.

   Под лестницей я обнаружила тело сиделки. Ни Дэя, ни Сильвен, к ней не прикасались. По всей видимости, у неё случился инсульт или что-то вроде того, когда полная сила Древней обрушилась на всех обитателей этого дома. Желудок снова содрогнулся, и я приготовилась к худшему, но приступ тошноты миновал, так и не достигнув кульминации.