Бэзиль чрезвычайно меня раздражал своими замечаниями о красоте пейзажа. Я, похоже, совершенно не заинтересовал его геликоптером. Неужели я и в самом деле нес какую-то чушь?

     - Я слишком стар, чтобы обижаться,  сэр Питер, -  (Ах да, сейчас я  был сэром Питером! Ну конечно  я им был!) небрежно  заметил  он, вежливо касаясь моего плеча.

     Я молчал, вычисляя в уме размеры одного из вентилей.

     - И я должен напомнить вам, что вы джентльмен; и что, когда вы приехали в это Аббатство, первое, что вы сделали, это  подписались  под торжественным обещанием.

     Он повторил эти слова:

     - Я торжественно  объявляю, что принимаю Закон Телемы, и  посвящу  себя всецело, тому чтобы обнаружить мою Истинную Волю и осуществить ее.

     - Да, да, конечно, - сказал  я поспешно. - Я не собирался открещиваться от этого; но на самом  деле, я в настоящий момент  ужасно занят обдумыванием геликоптера.

     - Спасибо вам, этого достаточно, - оживленно молвил Царь Лестригонов. - Теперь собрание можно считать открытым.

     Я  почувствовал легкое  раздражение из-за  его бесцеремонных манер,  но все-таки последовал за ним на ланч. Он встал  за одним концом  стола лицом к Сестре Афине, занявшей место за другим.

     - Сегодня к ланчу подадут шампанское, - сказал он.

     Эта ремарка была встречена взрывом бурного веселья, которое  показалось мне положительно непристойным, и не соразмерным  сделанному  объявлению. Все Аббатство словно обезумело от восторга.

     Следуя  примеру  Большого Льва, каждый устремил свой указательный палец по нисходящей  линии влево, и резко  перевел его направо. Жест  был повторен три раза и сопровождался словами:

     - Эвоэ Хо! Эвоэ Хо! Эвоэ Хо!

     Они  начали  хлопать  в  ладони,  но  резко  останавливали  руки  перед соприкосновением и  позволяли  себе  громко хлопнуть лишь на  третьем  слоге великого восклицания

     И А О

     За этим  последовали  очень  быстрые хлопки  три раза  по три  в  общей тишине.

     Я был  полностью озадачен этим обрядом, но не имел возможности задавать вопросы, так как Сестра Киприда тут же объявила вместе с Гермесом  "Волю", и ланч начался в  неизменном  молчании, которое  каким-то  немыслимым  образом сопрягалось с необычайным весельем всего собрания.

     Шампанское не  вязалось  со всем этим. Необузданное ликование напомнило мне о моих первых впечатлениях от кокаина. Тем не менее, у меня  имелось над чем  поломать  голову. 

     Что за польза  в правиле молчания за едой, когда  каждый  нарушает суть его, если и не букву? Я был  озадачен. Мне стало жарко, я  раскраснелся. Все от  Большого Льва  с  бокалом,  полным шампанского,  до  Диониса  с ликерным стаканчиком с тем же напитком, протягивали их ко мне, как будто  пили за мое здоровье.