Смеялись все, кроме старика и его пса.

Я решил было, что нам сойдет это с рук и мы, сделав все необходимое, уедем по-тихому, как вдруг со всех возможных сторон к нам начали съезжаться курьеры на мотоциклах. Новость вырвалась на свободу. «Забудьте о данных вам поручениях и быстро валите в Тутинг: на тамошних кортах снимают порнуху!»

— Надо сворачиваться, и поскорее — пока не началась продажа билетов, — сказал Стюарт. — Разденьте девушек и сделайте пару пленок с обнаженкой. Увеличим потом, если понадобится. Через двадцать минут мы должны быть в машине.

Не успели мы оглянуться, как вокруг нас толклось десятка три-четыре всевозможных мотоциклистов и прохожих. Они так и прилипли к ограде. Впрочем, девушек это не смутило. На мой вопрос, не против ли они раздеться, девушки, к моему удивлению, не послали меня. Одежка без промедления упала на землю, и толпа заликовала. Даже пожилой мужчина начал хлопать и свистеть. Девушки вертелись и изгибались, дразня зрителей, как недавно дразнили меня. Они принялись всячески целоваться и обниматься, а в каких-то ярдах от них бурлил возбужденный тестостерон.

— Сфотографируй их! — подталкивал я фотографа. — Быстренько, сделай несколько фотографий! Чтобы попала толпа, это будет настоящая взрывчатка!

Стоящий рядом со Стюартом наркоман громко завыл. Джон ползал на коленях, становился так и эдак. Таня и Синди работали. Выглядело это на редкость убедительно, уж поверьте! В стимулах больше не было никакой необходимости. Где кончается притворство и начинается секс? Вдруг я понял, что не в состоянии отследить это мгновение. Еще немного, и нам пришлось бы их успокаивать: некоторые снимки мы просто не имеем права публиковать.

— Передвинь руку, вынь оттуда пальцы…

ЩЕЛК!

— Хорошо. А теперь слегка привстань — так, чтобы ты не сидела прямо у нее на лице…

ЩЕЛК!

И тут один из байкеров — здоровенный, татуированный с головы до ног дубиноголовый хозяин «Ямахи» — произнес слова, которые я слыхал не одну сотню раз:

— Парень, у тебя лучшая работа в мире!

Да, скажу я вам, в то мгновение мне нечего было возразить. Ясный солнечный день, свежий воздух и две прекрасные девушки у моих ног, которые трахают друг дружку всем, чем только могут. Все парни в радиусе сотни ярдов прониклись ко мне самым искренним уважением. Такие дни выпадают нечасто, и между ними случаются большие перерывы. Поэтому ими надо наслаждаться, пока вы к этому способны.

— Эй, Годфри, хочешь к нам присоединиться? — спросила Синди, оторвавшись от Таниной промежности.

Она глядела мне прямо в глаза.

— Давай, Годфри, вставь мне сейчас! — подключилась Таня.

Стремительно набухающая толпа (я имею в виду вовсе не численность) заулюлюкала и вдруг начала скандировать мое имя. Стюарт перепугался не на шутку и попросил меня успокоить девушек, иначе все полетит вверх дном — мы и глазом моргнуть не успеем.

— Сколько нам еще? — спросил я.

— Пару снимков. Дайте им ракетки и отснимите еще одну пленку. И поедем… — сказал Стюарт, оглядывая толпу, — …если нас отпустят.

Мы насели на Джона, а девушек умудрились вогнать хоть в какие-то рамки. Они прямо-таки упивались зрительскими восторгами. Мои мысли сами собой обратились к моей юристке-феминистке, Саманте. Что бы она сейчас сказала? Впрочем, ее мнение обо мне вряд ли улучшилось бы.

За всеми этими криками и воплями мы не сразу разобрали еще один звук в общем фоне, часть привычного уличного шума. Ведь в Лондоне вы слышите такое каждый день. Однако звук становился все громче и громче. Все ближе.

— Черт! Полиция! — крикнул Стюарт, и все застыли.