В соседней квартире с некими Артамоновыми поселился молодой состоятельный холостяк. У Артамоновых была Варя, дочь на выданье – хорошая девочка из приличной московской семьи. Музыкальная школа, русая коса, бессмысленное, но тяжеловесное, гуманитарное образование, миллион впечатляющих навыков (например, она могла растопить в кастрюле десять «обмылков» и слепить из них новый кусочек мыла, да еще и не простой, а в виде розы с десятками тонких нежных лепестков).

И вот дед Артамонов, генерал в отставке, пошел сватать Вареньку соседу. Взял с собою поллитрушку, как водится, детские внученькины фото и килограмм красной икры. Сидели весь вечер, дед вернулся домой румяный и навеселе, а сосед на следующее утро прислал для Вари корзину нарциссов, но этим все и ограничилось. «Проку от тебя, дед, нет!» – сказала Варина бабушка, заслуженный учитель на пенсии. Напекла гору блинов и пошла к соседу. Тоже прекрасно вечер провела, и они даже вместе посмотрели очередную серию какой-то там «Дикой Розы». Но ничего.

Не захотел перспективный холостяк на Вареньке жениться. Артамоновы подождали пару недель и решились на новый ход – подослали к бедному мужику бабкину подругу, жучку редкостную. Та весь вечер мозги ему промывала, и с той стороны зайдет, и с этой. Но вернулась тоже с пустыми руками.

А потом еще несколько недель прошло, и симпатичный сосед представил Артамоновым свою невесту. Типичную серую мышь – приехала откуда-то из Воронежа и поймала нашего холостяка на сайте знакомств. И теперь живет в его трехкомнатной квартире, водит его «ниссан» и растит ему двоих детей, мальчика и девочку. И ведь выглядит – без слез не взглянешь, мышь она и есть мышь. В общем, просто повезло. Сучке.

18 января

Встреча была назначена в «Петровиче», и это не предвещало ничего хорошего – слишком много связано у меня с этим местом. Впервые я попала туда еще студенткой. Не передать, сколько литров местной «хреновухи» перекочевало в мой желудок, сколько бессонных ночей было потрачено на танцы под «Летящей походкой ты вышла из мая» и странные разговоры с подвыпившими богемными персонажами. И сколько раз я уходила оттуда под утро с кем-нибудь, чье плечо воспринималось надежной опорой и чье лицо казалось сошедшим с портрета Леонардо. Таким же нездешним и одухотворенным. Все-таки «хреновуха» – лучший фотошоп.

На Мясницкую меня вез таксист – вез и бубнил себе под нос, как его достала Москва, пробки, цены, неприветливые люди, толпы. Бубнил не растерянно, а зло, даже не задумываясь о том, что рядом сидит человек, которому может быть неприятно слышать такое о родном городе. Мне и было неприятно. Причем я не то чтобы московский патриот. Я легкомысленно влюбляюсь в чужие города. В Одессу. В Ростов. В Ярославль. В Углич. В Будву. В Амстердам.

И мне симпатичны те, кто влюблен в мой город. Кто приехал, очаровался и остался жить. Некоторые из них – более москвичи, чем я сама.

Но я недолюбливаю тех, кто относится к Москве так, как потрепанная проститутка относится к прошедшему мимо олигарху. Она потянула его за рукав, рассчитывая как минимум на соболя, а он брезгливо дал сто долларов на водку, лишь бы отстала. И вот она жалуется товаркам: мол, что он нашел в этой девке, которая идет рядом, чем я-то хуже, я бы с ним смогла, пусть он старый и вонючий. Которые стонут, как тут все плохо, но продолжают мрачно доить мой город.

Я стараюсь с ними не общаться.

Олег уже ждал меня. Это был хороший знак. Даже удивительно, почему так получилось и это возможно в принципе, но я, будучи великим раздолбаем всея Руси, тем не менее всегда прихожу вовремя. И для меня мучителен московский пятнадцатиминутный люфт вежливости – если ты договорился встретиться в полдень, прийти в четверть первого считается вполне нормальным, в лучшем случае требующим лаконичного «извини» без дополнительных объяснений.