Хотя эти самые объяснения иногда тоже умиляют – например, большинство плюющих на чужое время разводят руками: мол, пробки же. Как будто нельзя поехать заранее или воспользоваться метро, если не умеешь, заглянув в яндекс-карту, время рассчитать.

Олег выглядел уставшим – бледное лицо, тени под глазами, – но улыбался приветливо и тепло. На нем был тот же кашемировый свитер, а на столе перед ним стоял запотевший графинчик с «хреновухой». Я села напротив.

– Привет! Если ты не возражаешь, закажу себе что-нибудь более куртуазное… А то после местных настоек от меня добра ждать не приходится.

– Звучит многообещающе… Очень рад тебя, Саша, видеть… Значит, ты тут часто бываешь?

– А ты, наверное, наоборот. Несвободные мужчины устраивают тайные ужины в клубах, где нет шансов встретить знакомых.

– Вижу, ты большой специалист по несвободным мужчинам и тайным свиданиям. Да расслабься, у меня тут просто переговоры были… Как провела праздники?

– Не поверишь, но за работой. Пыталась написать сценарий сериала.

– Ого, ты еще и сценарист! – восхитился Олег.

– Ах, если бы. Просто периодически рассылаю заявки. Веером. И пока ничего. Может быть, дело в том, что я претендую на обновление жанра. И даже не авторское – подсмотренное у западных студий. Но у нас все такие инертные, Олег. И в журналистике, и в кино. Если сериал, то должны быть засахаренные сопли.

– И тебе приятного аппетита, да!

– Если героиня – женщина, то она должна быть либо немного нелепой и вызывающей снисходительную реакцию, либо кремень-бабой, круче, чем Джеки Чан, но с прилагающимся бонусом в виде горькой доли. И чтобы она выла по ночам в подушку и мечтала избавиться от внутреннего бабоконя, лишь бы было кому пожарить яичницу. Ну и понятное дело, чтобы в финале ей встретился этот гипотетический пожиратель яичниц. И это был бы хеппи-энд…. А мне бы так хотелось, чтобы появился русский сериал с нормальной героиней. Просто современной умной женщиной, не жеманной, не мечтающей загнать в ЗАГС олигарха. Чтобы все как в жизни.

Мы заказали гречку с котлетами – идеальная еда для того, чтобы низвести свидание в жанр бесперспективных дружеских посиделок.

Говорили преимущественно об искусстве – обоим эта территория казалась безопасной. Выяснилось, что мы оба любим старые ужастики студии Hammer, умиляемся Дракуле тридцать первого года и считаем Чарли Чаплина героем скорее трагическим, а Вивьен Ли – самой красивой женщиной из всех, кто когда-либо рождался на белый свет. Разговаривать с Олегом было легко – даже неловкие паузы он умел превратить в многозначительное, наполняющее молчание.

Медленно повышали градус. Я начала с мохито, потом перешла на ужасную маргинальную смесь «коньяк со спрайтом» (студенческая привычка, за которую мне ужасно стыдно).

Он сказал, что купил на аукционе в Лондоне альбом с эскизами театральных костюмов для спектакля «Отверженные» 1878 года. И что никто из друзей его не понял, и все считали, что порвать пачку денег и выпустить обрывки из рук на ветру было бы более красивым жестом.

– А я тоже мастер дурацких трат. Вообще не думаю о деньгах, если вещь для меня что-то значит.

Знаешь, когда мне было тринадцать, я потратила все карманные деньги на автограф Майкла Джексона. Он мне нравился, – призналась я. – А это было очень много денег. Год копила, о велосипеде и роликах мечтала.

– Ничего себе! Где же ты ухитрилась найти автограф Джексона в те годы в Москве?

– Один старшеклассник продавал… Потом, конечно, я узнала, что он сам и рисовал их. Было вдвойне обидно.

И вот, наконец, настал момент, когда я поняла: либо немедленно надо уходить, либо эта ночь закончится не в «Петровиче».