Наступил день праздника. Представители народа стали на балконе. Те, кому не удалось протолкаться в первый ряд, толпились в дверях, а некоторые — у кого руки посильнее — свисали по бокам балкона. Начался парад.

И все было бы хорошо, не рухни балкон. Оттого, что прогнил. Раньше балкон выдерживал, поскольку на нем стоял один губернатор, а с приходом демократии — обрушился.

Против того, что произошли перемены — трудно возразить. Но есть также и преемственность традиций. А именно: денег как раньше не было, так и теперь нет. Зато раньше достаточно было балкон чем-нибудь подпереть, а теперь нужно строить новый.

Правосудие

Новосондецкий, Майер и я пришли к бывшему Начальнику. Он сидел в исподнем и топил печь, хотя лето выдалось жарким.

— Чем могу служить? — спросил он.

— Нас к вам делегировали.

— Я занят.

— Но мы от имени общества.

— Я тоже от имени общества.

— Топка печи — занятие приватное.

— Зависит, какая топка, — произнес он и подбросил в печь пачку служебных бумаг. Целая стопа таких же лежала на полу, каждая была снабжена печатью: «Совершенно секретно».

— Вы здесь сидите раздетый как лицо приватное, а у нас дело публичное.

— Общественное, — уточнил Майер.

— Общенародное, — дополнил я.

— Что ж, я вас слушаю.

— Мы пришли вас, пан Начальник, повесить.

— Ошибка, я уже не Начальник. По вопросу повешения прошу обратиться к моему преемнику.

— Он прав, — сказал Новосондецкий Майеру. — Зачем ты еще называешь его Начальником?

— По привычке. Я хотел сказать: мы пришли, чтобы тебя, свинья, повесить.

— Вот именно, разве ты мало нас помучил?

— Ты, твоя Партия и твое Правительство.

— Кончилась теперь ваша власть.

— И пробил час право…

Майер замолчал на полуслове. Он, видимо, хотел сказать: «правосудия», но не закончил. Стал вглядываться в стопу бумаг на полу, а точнее, в какую-то рукопись, которая лежала сверху.

— Тут и в самом деле как-то жарко, — заговорил он снова, но уже другим тоном. — Можно снять пиджак?

— Пожалуйста, — согласился хозяин. После чего взял со стопы ту рукопись и бросил ее в огонь. Майер облегченно вздохнул.

— Может, и это сжечь? — предложил Новосондецкий, вытаскивая из стопы густо исписанный лист бумаги.

— Ну, конечно.

Новосондецкий вытер пот со лба. Пиджак он снял еще до того, не спрашивая разрешения.

— А вы? — обратился хозяин ко мне.

Я снял пиджак и принялся за работу. В конце концов я нашел то, что искал: мой старый донос на Майера и Новосондецкого. Когда он горел, Новосондецкий смотрел в потолок, а Майер — в пол.

— А брюки вы не хотели бы снять?

— Нет, мы уж пойдем, не хотим вам мешать.

Мы вышли все вместе. Только на улице мы молча разошлись. Правда, в разные стороны, но симметрично.

Дикий человек

Поймали мужики в лесу дикого человека. Был он почти голый и питался корешками. Оказалось, что он ничего не знал о падении коммунистической власти, от которой некогда в лесу спрятался.

— А теперь какая власть? — спросил он одного из мужиков.

Мужик почесал в затылке.

— А-а, какая-то такая…

— Говорят, демократическая, — сказал другой, который пообразованнее.