«Легко говорить, когда ты все разгадал, — подумал он. — Не то чтобы трехмесячный перерыв после Рождества ему понравился».

Он направился ко входной двери.

Кэйла знала, что времени у нее немного. Языки огня лизали воздух с тихим потрескиванием, напоминая ей, почему она так любила что-нибудь сжигать. Теперь в доме было тепло, и камин они не зажигали. Если сейчас войдет мама, у нее точно на неделю отнимут любимую куклу. Надо спешить.

Она кинула дурацкую бумажку в огонь.

Волна уродливой черноты с огненной оранжевой линией впереди прокатилась по бумажке, сворачивая ее в шарик. В комнату вышла струйка дыма, но через несколько секунд исчезла и она, и осталась только горстка пепла.

— Кэйла, что ты делаешь?

Она чуть не подпрыгнула от звуков голоса своего брата и вскрикнула. Увидев его у себя за спиной. Ее взгляд невольно метнулся с лежащей на компьютерном столе тетради.

Тик проследил за ее взглядом и метнулся к столу. Он раскрыл тетрадь и принялся листать страницы, уже понимая, что произошло. Его лицо покраснело, а руки начали трястись так, что он чуть не уронил тетрадь. А потом из его правого глаза упала слеза. Кэйла не могла понять, почему этот большой тупой…

Яростный вопль Тика оборвал ее мысли:

— Плохая девочка! Кэйла, ты плохая, плохая, непослушная, глупая, непослушная девочка! — потом он выбежал из комнаты и вскоре уже захлопывал за собой входную дверь.

Кэйла всхлипнула.

Тик бежал, сжимая дневник обеими руками и не зная, куда он бежит и сколько еще будет бежать. Он был способен только бежать, и его шарф развевался на ветру. Его сердце выпрыгивало из груди, паника и злоба разрывали его на части, как будто ему в кровь вкололи целого слона. Было больно, и слезы стекали по его лицу, пока его неуклюжие ноги стучали по асфальту. Он дважды упал, поднялся и продолжил бежать.

Как Кэйла могла сделать такую глупость? И именно в тот момент, когда все встало на свои места! Но теперь послание уже было не вернуть. Тик не знал, как это работает, но был уверен, что все было именно так.

Сжечь письмо — остановить сумасшествие.

Тик выбыл из гонки. Он все разгадал и был готов через три дня в точности исполнить этот дурацкий ритуал, но теперь он выбыл из гонки. Мастер Джордж узнает, что он сжег письмо, и подумает, что Тик сдался.

И столько беспокойства, крови, пота и смертельных опасностей пойдут прахом.

Тик добежал до леса и продолжил путь, петляя между деревьями, спотыкаясь и снова поднимаясь на ноги, не обращая внимания на ссадины. Он с шумом втягивал в себя воздух, проталкивая его в легкие, чтобы заставить сердце продолжать работать.

Но наконец он выдохся, остановился, упер в колени и принялся восстанавливать дыхание. Солнце зашло, и в лесу было темно. Деревья стяли как памятники окружающим его теням. Наконец отдышавшись, он выпрямился и сжал руками «Дневник загадочных писем».

Должен быть способ все исправить. Должен быть.

Тик знал, что Мастер Джордж каким-то образом следил за всеми, кто получал его письма. Тик не знал, что за магическая штуковина или достижение технологического прогресса за это отвечали, но за ним определенно следили. Каким еще образом Нафталин и Рутгер всегда знали, где его найти? Даже в Аляске! Судя по тому, что говорил Пол, это они отправились туда, чтобы отдать ему подсказку, а не наоборот.

Понятное дело, для Мастера Джорджа была важнее воля Тика, а не ошибка Кэйлы. А воля Тика сейчас была сильнее, чем что-либо, испытанное им в жизни. Он хотел протии путь до конца и узнать, что за всем этим стоит.

Он очень, очень этого хотел.

Гадая, не поехала ли его крыша окончательно, Тик заорал во всю глотку, выкрикивая одну фразу так громко, как только выдерживало его тело:

— МАСТЕР ДЖОРДЖ, Я НЕ СЖИГАЛ ПИСЬМО!

В горле у него запершило, он закашлялся, но все равно прокричал это еще раз.