Кстати, последнее время Джен Пи ведет себя странно. Однажды она села за наш стол во время ланча. Во время еды она хихикала и вела себя так, словно мы с ней закадычные подруги.

— Что произошло между тобой и Себастьяном? — спросила она, сгорая от девичьего любопытства. — Мне казалось, у вас все хорошо.

На лице ее при этом воцарилось такое неискреннее, такое лицемерное выражение — просто любо-дорого посмотреть.

Потом она спросила Питера и Мэгги, не хотят ли они стать членами комитета по организации выпускного вечера для учеников старших классов.

— Конечно, — ответил Питер и повернулся к Мэгги за одобрением.

— Почему бы и нет! — воскликнула Мэгги.

Странно услышать такое от человека, который так ненавидит вечеринки, что не может заставить себя выйти из машины, чтобы пойти на одну из них. Иногда я спрашиваю себя, не начинаю ли я ненавидеть всех и каждого. На самом деле, есть только два человека, с которыми я могу находиться рядом, — Уолт и Мышь. С Уолтом мы над всеми насмехаемся. Свободное время мы проводим в своем амбаре. Мы смеемся над тупостью Тимми Брюстера, над родимым пятном на шее Джен Пи и над тем, как глупо со стороны Мэгги и Питера было согласиться вступить в комитет по организации вечера. Обсуждая выпускной, мы обещаем себе, что бойкотируем его, потом решаем, что все-таки пойдем, но все вместе, и оденемся при этом, как панки.

В среду после полудня Питер останавливается возле моего шкафчика, пока я копаюсь в нем.

— Эй, — спрашивает он голосом, который тут же вызывает подозрение, что он пытается сделать вид, будто ему неизвестно, что произошло между мной и Себастьяном. — Ты идешь на встречу авторов газеты?

— А что? — спрашиваю я, соображая, что, вероятно, спросить об этом его подговорила Мэгги.

— Подумал, ты захочешь пойти, — отвечает он, пожимая плечами. — Впрочем, не мое это дело.

Он уходит, а я продолжаю стоять, пристально глядя в глубину шкафчика. Потом я захлопываю дверь и бросаюсь вдогонку. Нет уж, я не дам ему так легко закончить разговор.

— Что ты думаешь по поводу Себастьяна и Лали? — спрашиваю я, догнав его.

— Я думаю, что мы в выпускном классе.

— В смысле?

— В смысле, не так уж все это и важно. Время, проведенное в выпускном классе, — для многих не самое лучшее воспоминание. Но это лишь короткий промежуток жизни. Через пять месяцев у нас начнется другая жизнь. Через пять месяцев у всех будут другие заботы.

Тут он не прав. Кое для кого пережитое останется в памяти надолго. Например, для меня.

Вслед за ним я поднимаюсь по лестнице в кабинет, где происходит встреча авторов. Никто, похоже, не удивлен тем, что я пришла. Я сажусь у стола. Мисс Смидженс кивает мне. Вероятно, она перестала придавать серьезное значение обязательному посещению. Первая половина года прошла, и, наверное, уже не стоит слишком сильно стараться.

Входит малышка Гейл и садится возле меня.

— Я расстроена, — говорит она.

О, господи. Даже младшие знают обо мне и Себастьяне? Все хуже, чем я думала.

— Ты говорила, что напишешь статью о группе поддержки. Сказала, что выведешь Донну ЛаДонну на чистую воду. Ты вроде бы…

— Я много чего говорила, так ведь?

— Зачем же ты так сказала, если у тебя на самом деле не было намерения…

Я приложила палец к губам, чтобы она замолчала.

— Я не говорила, что не буду писать. Я просто пока не нашла для этого времени.

— Значит, ты все-таки напишешь?

— Посмотрим.

— Но…

Внезапно я понимаю, что больше не хочу терпеть приставания Гейл.