Эта царственная обольстительница обитала на побережье Лация, у подножия большой серебристой скалы, которая сохранила ее имя. Жилище ее, белое и безмятежное с виду, но все прорезанное тайными проходами и извилистыми лестницами, ломилось от богатств. Длинные золотые занавеси колыхались на окнах. Порог был из мрамора. Влажный песок, бархатный под нашими шагами, принимал в лунном свете медовый оттенок; море искрилось там, где терялись наши взгляды. Смех Кирки рассыпался жемчугом в ночи. Ах! Этот смех, ясный, неисчерпаемый, лившийся как песнь, омолаживая мир! Голос чаровницы был подобен золотым каплям.
Опасная Кирка, опасная для слабых мужчин! От хитроумного Одиссея, который тоже был ее любовником, но не стал рабом, вы знаете, каким скотом она заполняла свои стойла. На самом деле там были всегда лишь потерпевшие внутренне кораблекрушение, те, что искали в дурной супруге или жестокой любовнице оправдания своим неудачам и падениям, причиной которых были сами.
Упомяну вам только вторую Леду, царицу Спарты, которая мечтала на берегу Эврота о небе и воде, о мягкости и мощи, о похищении и объятии, о свете и ночи.
Говорят, какой-то моряк проходил там и застал ее в этих мечтаниях. Скорее всего, у него была походка вразвалку, как у птиц и людей моря, а полы его белого плаща, отброшенные назад, развевались, словно крылья.
Вторая Леда произвела на свет Елену, прекраснейшую из всех гречанок, супругу Менелая, любовницу Париса, Елену с пламенным лоном, но с пустой головой, которая от тщеславного глупца перешла к тщеславному трусу, Елену, которая стала причиной или поводом для Троянской войны. Но не слишком клеймите своим презрением ни ее, ни ее нелепого мужа, ни самовлюбленного и самодовольного любовника. Вы обязаны им Гомером... и начиная отсюда вы знаете почти все.
Наконец, была Олимпия.
Под листвой моего святилища в Додоне, там же, где я повстречал Ниобу, мою первую смертную возлюбленную, я встретил и последнюю.
Эпирская царевна и священная танцовщица, Олимпия была отправлена, подобно Электре, на остров Самофракию, где я соединился с ней после двойного танца огня и змеи.
Она произвела на свет Александра Великого. Имя Александр означает «защищенный человек» или «защитник человека».
Как Эпаф, как Минос и столько других моих божественных бастардов, Александр имел земного отца, Филиппа Македонского. Как мой сын Дионис и мой внук Асклепий были обучены Гермесом-Тотом, Александр был обучен Аристотелем. Как царь Аргос, Александр объединил под своей властью все города Греции; как Дардан, вступил в Троаду; как Дионис, углубился в Азию и дошел до реки Инд, повсюду сражаясь, пьянствуя и торжествуя. Как Аполлон, любил и женщин, и мужчин и никогда не был удовлетворен. Как Геракл, носил львиную шкуру, совершил тысячу подвигов, наметил своими походами через весь свет очертания будущих цивилизаций, но так и не успокоился. Он убивал, в гневе или опьянении, своих самых дорогих товарищей и оставался безутешен. Александр умер, сожженный лихорадкой, словно туникой Несса. Перед этим он повелел воздвигнуть свою статую среди олимпийских богов.
Александр был итогом, слиянием всех моих прочих сыновей, моим самым человеческим проявлением, Зевсом-человеком для окончания эры Овна. Идя в храм, он надевал тиару с двумя спиральными рогами. Он был завоевателем и законодателем, жрецом и царем. В течение двенадцати лет, то есть один мой оборот в небе, он осуществлял среди вас мою власть и за это время основал дважды двенадцать городов. В самом прекрасном, в Александрии Египетской, было собрано все древнее знание людей, оттуда вышло и ваше нынешнее знание.
Даже спустя двадцать четыре века память об Александре-Боге все еще не забылась; его судьба восхищает вас и остается несравненной. Он был моим последним прямым потомком, и уж насчет его-то вы не можете сомневаться: он существовал.
Что не означает, будто моя порода иссякла. По-прежнему рождаются люди, похожие на меня, потомки моих любовниц или моих тайных бастардов, которые происходят из моей сути, из моего начала; они будут рождаться, пока длится ваш род и блистает светило, носящее мое имя. |