Гланька задумалась, то ли подбирая слова, то ли решая, что стоит говорить, а о чем лучше и умолчать.

- Он вдруг как будто подпал под влияние этого мальчика, - неохотно сказала она. - Когда тот стал наследником состояния Муромского… Говорил, что у него возможности теперь не ограничены…

- А как наследство поделено между Рафой и его матерью?

- Я не знаю. По-моему, там есть серьезные проблемы - завещание не согласуется с брачным контрактом. Но Рафа уверял, что все это ерунда и бабки достанутся ему.

- А этот Рафа, он что из себя представляет?

- Змееныш, - поморщилась Гланька. - Ядовитый змееныш. В нем злобы выше крыши. Причем на всех. И не потому, что его кто-то когда-то обидел, а от природы, видимо. Душа у него такая - мерзкая. А на вид - пацан пацаном. Мне каждый раз, когда он на меня смотрел, хотелось ему рожу набить. Смотрит на тебя, а на уме явно что-то гнусное…

- А что же твой лорд? Слепой, что ли?

Гланька раздраженно махнула рукой:

- Он не просто лорд, а лорд-гуманист! А это диагноз неутешительный. Когда я ему говорю, что такое Рафа, он начинает объяснять мне, что внешность обманчива, а я слишком пристрастна к своим соотечественникам. Это он мне объясняет, кто такие мои соотечественники!

- Я тоже в некотором роде твой соотечественник, - сделал обиженное лицо Ледников.

- Иди ты! Вот не знала!.. - нервно хохотнула Гланька. - Для него этот проклятый завод - как мания. Вбил себе в голову, что спасти его - священный долг лорда Лоутона… А после смерти Муромского-старшего все приобрело какой-то фантасмагорический характер. Рафа стал говорить, что с деньгами у него теперь такой порядок, что ему все можно. И теперь он может даже футбольный клуб купить. Ну, естественно, мечта российского идиота, ему после Абрамовича без футбольного клуба никак!..

Гланька отпила глоток давно остывшего кофе и печально улыбнулась. Ледников протянул руку и положил свою ладонь на ее. Видимо, ей здорово достается. Она держится, но достается ей всерьез.

- Знаешь, я сначала даже обрадовалась - думала, он про RWG забудет. А Седрик, наоборот, стал торопиться, пока мальчик не остыл. А потом мальчик пропал. И найти его оказалось невозможно. Седрик пытался куда-то ткнуться, но ничего не узнал. Потом началась эта истерика с полонием и стало не до нас. Я еще подумала: неужели пронесло? Не знала, кому свечку ставить… Но тут вдруг появилась статья про то, что Муромского могли убить чуть ли не при моем непосредственном участии. А сегодня еще одна…

- Эту я не видел.

- Посмотри.

Гланька достала из сумки мятую газету и протянула Ледникову. Газета была предусмотрительно развернута на нужной странице. Фотографий там было штук пять, но самая большая - Гланьки. Она стояла босая на берегу моря, и ветер раздувал ее волосы. Слишком даже красиво.

- Где это ты? - невольно спросил Ледников.

- Это мы на завод этот с Седриком ездили, музей яхт смотрели.

На других фотографиях Ледников узнал обоих Муромских, сэра Лоутона… Еще был снимок поместья с бассейном, того самого, где утоп Муромский-старший, и фотография толстой, неприятной женщины. Как оказалось, жены и наследницы. Автором текста был все тот же Энтони Кросби. Парень ковал железо изо всех сил.

Никакой новой информации Ледников для себя не обнаружил. Смысл текста был просто в нагнетании страстей. Зато Гланька в описании мистера Кросби представала все более зловещей и романтичной фигурой - талантливая, жестокая, волевая, эта русская хищница совершенно подавила бедного и несчастного лорда, который в результате душевных терзаний запил.