— Но мы будем здесь еще всю следующую неделю, и ты помнишь, каким фантастическим успехом мы обязаны твоей витрине ко Дню матери.

— Но на оформление уходит несколько часов. Я считаю нецелесообразным так беспокоиться ради считанных дней. Мы уже должны упаковывать те игрушки, что лежат на складе, и будет гораздо легче подготовить их к вывозу без наплыва покупателей.

— Хорошо, дорогая, как ты захочешь. Я поставлю все эти декорации обратно и начну опустошать полки.

— Нам будут нужны еще коробки. Я пойду загляну к перевозчикам грузов, попытаюсь раздобыть несколько. — Стефани закончила упаковывать пасхальные украшения и крикнула Джойс: — Все, я пошла. Вернусь через десять минут.

Было прекрасное апрельское утро, легкий ветер нес запах гиацинтов, и небо мягко голубело над головой. Пахло весной. Как только она вышла, ее миновала обнимавшаяся парочка влюбленных: они тихо смеялись.

С тяжелым сердцем Стефани дошла до угла и остановилась у светофора. Она поняла, что думает о Тони. Какой дурой она оказалась — так ошиблась в нем! Он просто ничтожество. А Деймиан Макаллистер… Он совершенно другой человек. Да, и у него есть один-два недостатка, без сомнения, но он честный человек. Человек, которым она могла восхищаться, которого могла…

— Стефани.

Это его голос. И раздается прямо из-за спины. Или ей мерещится? Стефани в волнении обернулась.

Это и в самом деле был Макаллистер. Сердце ее забарабанило в груди. Он стоял в двух шагах от нее и тяжело дышал, как будто очень быстро шел. Чтобы ее догнать?

— А, привет. — Ей не хватало воздуха, как и ему. — Как дела?

Глупый вопрос. Он выглядел великолепно. Шире в плечах, чем она помнила, глаза ярче и темнее. Она немного удивилась — он похудел.

— Просто прекрасно. — Его рубашка была того же оттенка голубого, что и глаза; пиджак — такой же черный, как его волосы. Теплый, внимательный и обеспокоенный взгляд.

— Ты-то как? — Он нахмурился. — Выглядишь… по-другому.

Стефани почувствовала: еще немного — и ее просто свалит с ног. Один взгляд на этого мужчину — и она уже слабо держится на ногах.

— Может, это мои волосы? — Дрожащими пальцами она откинула назад пышные каштановые кудри. — Надо подстричься. У меня просто не было времени.

— Нет, — сказал он, — это не из-за волос. Они точно такие, какими я их помню… — Его лицо посерьезнело. — Прекрасные. — И, будто против своей воли, он протянул руку и прикоснулся к блестящей пряди на ее плече. — Как спящий шелк…

Внутри у нее поднялась горячая волна.

— А вот и зеленый свет, можно идти.

— Я не спешу. А ты?

Нет, подумала она, и я не спешу. Я могла бы стоять здесь целую вечность и просто смотреть на тебя… желая оказаться в твоих объятиях и почувствовать твои губы на моих.

— Да. Я… должна поторапливаться, — произнесла она вслух.

— Вот невезение. Мы могли бы пойти попить кофе… или еще куда-нибудь.

Еще куда-нибудь… Она, чуть дрожа, перебрала варианты.

— Это было бы здорово.

Подталкиваемый другими пешеходами, устремившимися к переходу, Макаллистер подошел к ней почти вплотную. Его запах просто околдовал ее. Она теряла сознание.

— Я слышала, что на Пасху ты ездил в Аспен.

— Я был у Уитни. Я только что завершил первый этап строительства их нового дома.

— В нем, конечно, еще нельзя жить?

Он покачал головой.