— Да... Ты прав...

Барон что-то обдумывал. Он рассеянно повторил:

— Ты, несомненно, прав. Хотя началась эта свистопляска не с этой красотки, а с другой дурочки... с Джоузи...

— Ага, значит, вы признаете, что знали Джоузи Мейборд!

— Знал? — Барон затрясся от смеха, его толстые щеки заколебались.

Гангстеры потеряли ко мне всяческий интерес. Питер держал меня в дальнем конце комнаты, а Рауль и Барон что-то втихаря обсуждали.

Я прислушалась, но слова, которые долетали ко мне, были вполне невинны: «воздух», «вода»...

Я все еще хорохорилась. Из своего угла я продолжала нести галиматью о том, что меня сию секунду придут и спасут. На самом деле я понимала, что дела плохи. Джонни понятия не имеет, где я. Леопольд тоже.

Вдруг Барон сказал довольно громко:

— Решено: вода. Когда полиция выловит труп, то подумает, что это убийство или самоубийство на любовной почве. На карнавале кипят страсти... Красотка утопилась... Или ее убила соперница из ревности... Что-то в этом роде.

Внезапно я поняла, что он говорит обо мне! Это мой труп найдет полиция. А так как я в карнавальном костюме, без документов, то...

— Эй, вы, бандюги! Я не собираюсь купаться! У меня нет с собой купальника.

— Это нам не помешает, — скривился Питер. — Мы будем купаться в темноте.

— Я знаю, как вывести Мэвис наружу, не вызывая подозрений, — жестко сказал Рауль. — Карнавал — удобная штука.

Барон посмотрел на нас, и его рожа разъехалась в обе стороны, обнажив гнилые зубы. Это была улыбка самой смерти.

Все приняли спектакль за чистую монету. Нам свистели, улюлюкали. Кто-то услужливо открыл дверцы машины, а одна хохочущая особа засунула мне в декольте цветы.

Рауль был одет священником. Капюшон скрывал его лицо.

Питер был шутом. Его колпак с бубенцами отзванивал последние минуты моей жизни.

Невестой, естественно, была я. Мне заклеили рот липкой лентой, связали руки. Шут тащил невесту в машину, чтобы ехать к жениху.

Народ веселился, а из моих глаз текли слезы. Невеста плачет? Потрясающе! Все были довольны.

Рауль вел машину. Питер держал меня на заднем сиденье.

Кажется, мы выехали за город. Дорога стала уже, машина пошла медленнее, а я вспоминала все, что произошло со мной в последние сорок восемь часов, и искала хотя бы маленькую зацепку — надежду на спасение.

Ее не было.

Монотонность пути навевала скорбные мысли. «Ты многое испытала, Мэвис, — говорила я сама себе, — у тебя была яркая жизнь. Ты умрешь не от болезни, не под колесами автомобиля, не от укуса собаки... Ты умрешь, как настоящий детектив, — на посту. Стоит ли бояться смерти?»

Я уговаривала себя, но внутри у меня все дрожало.

Смеркалось. Деревья плотнее сжимали дорогу.

Мы приехали. Рауль завернул на поляну и заглушил мотор.

Меня пинком выпихнули на траву. Питер хотел ударить еще, но Рауль остановил его. Он сорвал клейкую ленту с моих губ.

— Пусть кричит, сколько хочет. Здесь никого нет в радиусе нескольких миль. Кричи, Мэвис, зови на помощь, плачь... Все разрешаю!

— Я не люблю шума, — опять скривился Питер. — Зачем ты это сделал?

— Ладно...

Рауль осмотрелся. Затем сбросил костюм священника. Питер снял свой дурацкий колпак.

Я попробовала звать на помощь, но Питер ударил меня наотмашь, и крик захлебнулся.

— Если ты еще раз крикнешь, я убью тебя прямо сейчас, — Питер опять вытащил свой нож.

— Не дури, — сказал ему Рауль.