Я растерялся. Я когда пью, у меня ни о чем, кроме того, что я пью, не думается. Нет, я не то чтобы... Но такими делами лучше на трезвую голову заниматься. И так стресс, а ты еще и пьяный.

— Тань, ты уверена? Бухаем же...

— Ну и что? Может, так и надо? Чтобы не бояться.

— Бояться надо. Как не бояться? Ты не боишься?

— Сейчас еще выпью и перестану. И ты выпей.

— Выпью. Просто...

— Что?

— Не знаю. Чуйка у меня. По трезвянке надо, не так.

— Ты слишком много думаешь. Ты вообще хочешь?

— Хочу, конечно. Ты сама знаешь, что хочу.

Таня зыркнула.

— Знала. Теперь не уверена.

— Ну, прекрати. Давай только не будем ссориться.

— Не будем, конечно. Будем пить.

Если честно, у меня желание пить пропало. А у Тани, наоборот, усилилось. Правда, она пиво пила, а не водку. Будто для нее жест стал важнее содержания. А потом... Не знаю даже, как сказать. Виталя музыку на мафоне навалил, и девчонки стали танцевать. «Долина, чудная долина» и все такое. А Таня... Короче, она напилась и давай к Андрюхе подкатывать. Он постарше. Нам с Таней по пятнадцать, а ему семнадцать. Я смотрю — она перед ним танцует, бедрами вертит и вообще ластится. Андрюха кент, конечно. Но бухой, а Таня очень красивая. Руки на талию ей положил. А Таня на меня смотрит и как бы извивается. А я тоже нетрезвый. Мне, с одной стороны, обидно, а с другой стороны, я понимаю, что она это для ревности делает. На-ка вот, полюбуйся! Не хочет он меня. Пьяный он. А я вот так! И вот так. Нравится? Смотри, не отворачивайся. Смотри, кому говорю!

Смотрю. Куда мне деваться? На Андрюху с кулаками кинуться? А он тут при чем? Известно ведь — сучка не захочет, кобель не наскочит. Выпил пятьдесят грамм, подошел к Тане, взял под локоть.

— Хватит, Таня. Мы пойдем к тебе. Если хочешь, можем прямо сейчас пойти.

— Не можем. Я с Андреем пойду.

— Чего?

— Чего слышал! Я тебя больше не люблю. Отвянь.

Отвял. В смысле — отошел. Злость такая. И обида. Злость победила. Иди ты, думаю, прошма подзаборная! Блядина. Тварь гнусная.

— Насыпь полстакана, Мишаня. Хочу наебениться в говно!

— Чё так?

Я показал глазами на Таню. Она обнималась с Андреем. Типа по-дружески, но на самом деле ни хрена не по-дружески. Мореста тупая. Миша отреагировал с улыбкой:

— Не парься. Малолетка. Чё с нее взять? На. Держи.

Полстакана я выжрал залпом. Включили фонари. Серые тополя покрылись золотым. Вторые полстакана зашли на отлично. Я оглох, окосел и почти офигел. Подошел к Тане.

— Нравится тебе Андрюха, да?

— Нравится.

— А знаешь почему?

— Почему?

— Потому что ты блядь! Я подорожник на стройке, а ты... Ты умерла для меня, поняла? Ты мертвая, Таня. Никогда больше не подходи ко мне и не разговаривай со мной. Ненавижу тебя.

У Тани «балкон» отпал. Она не видела, что я два раза по полстакана вшатал. Держался я очень трезво. В мозгах алкоголь уже был, а в теле еще не было. Преступное состояние. Похую мороз, Миша говорит. Да пошла она! Я закурил и отошел к забору. Смотрю — пацаны идут: Пейджер, Ниндзя, Бизон, Джон и Гуляш. Неблагополучные. Ну, мы все неблагополучные, а они как бы вдвойне. Перелезли. Поручкались. На Железке два дня назад куртку кожаную с Бизона сняли. По беспределу. Избили. А сейчас цинканули, что эти ухари в баре «У Камина» бухают. Надо, типа, туда ехать и месить их. За Бизона ответку давать. Поехали, зовут. Их там много. Поддержка нужна. А наши чё-то замялись. Неохота им за чужую куртку под молотки идти. А мне охота. Мне похер вообще. У меня и нож с собой.