— Бить, я сказал! — рассвирепел Ксеркс. — Ты должен разбить ей лицо!

Великан все еще колебался, но потом размахнулся второй раз и жестоко ударил гетеру своим костистым кулаком. Она пошатнулась и раскинула руки, чтобы не потерять равновесие. Светлая кровь потекла у нее из носа и правого уголка рта. Дафна почувствовала теплую кровь на своей коже, но, прежде чем она пришла в себя, начальник охраны ударил ее в третий раз, так что кровь брызнула в разные стороны. Удар был такой сильный, что женщина в одно мгновение рухнула на вышитый золотом ковер.

Картина боя в Саламинском проливе тем временем изменилась. Греки, с благой помощью ветра, посланного Посейдоном, гнали варварские корабли назад. Теперь было видно, насколько опасны двойные тараны быстроходных греческих триер. На полном ходу они вспарывали персидские корабли и благодаря нескольким быстрым, сильным ударам весел уходили из опасной зоны. Маневренность давала греческим триерам еще одно преимущество: они уворачивались от вражеских стрел, в то время как их гоплиты без труда снимали своими стрелами рулевых и лучников противника. А в рукопашной схватке эллины были, несомненно, отважнее.

Пролив приобретал все более ужасающий вид. Обычно спокойные воды, отражавшие голубое небо Эллады, стали бурыми от крови убитых и раненых воинов. Утопающие цеплялись за все что можно, но и их настигали стрелы лучников.

Варвары уже сдались. На востоке некоторые корабли пытались уйти в сторону Фалера. Но Еврибиад послал за ними спартанцев, и те безжалостно таранили их, отправляя на дно моря.

Ксеркс понял, что битва проиграна, и начал причитать:

— О Аура Мацда, почему ты отвернул от меня свой благочестивый лик? Разве я не принес тебе в жертву целые стада коров с белыми, торчащими в небо рогами? Разве твой противник Ахриман сильнее тебя? Я спрашиваю тебя, Аура Мацда, почему ты отвернулся от меня?

При этом он тянул руки к небу и закатывал глаза. Жрецы размахивали кадилами и бормотали свои бесконечные молитвы. Приближенные царя, сложив перед лицом ладони, завели многоголосое молитвенное пение.

— Я засыплю пролив, чтобы мои войска смогли пешком перейти на Саламин! — бушевал великий царь. — Здесь будет дорога, и никто тогда не посмеет утверждать, что флот Ахеменидов пошел на дно в Саламинском проливе. Пролива больше не должно быть, слышите?

Гонец сообщил о прибытии Мардония, который командовал сухопутными войсками. Мардоний, невысокий жилистый мужчина, салютовал громким боевым кличем. Когда его взгляд упал на неподвижно лежавшую женщину, царь пояснил:

— Я должен был ее наказать. Она повысила на меня голос.

Мардоний наклонился, взял повисшую плетью руку Дафны и перевернул женщину на спину. Посмотрев на залитое кровью лицо гетеры, он приложил ухо к ее груди, а потом приказал слугам:

— Отнесите ее в гарем. Она еще пригодится нам!

Обратившись к царю, Мардоний с горечью произнес:

— Клянусь моим отцом Гобрием! Никогда в жизни я еще не видел такого опустошительного сражения. Наш флот уменьшился на двести кораблей. Но это не должно омрачать тебя, величайший из царей. Окончательная победа достигается не парусами и веслами, а конницей. Я, Мардоний, племянник и зять великого Дария, покараю греков за содеянное ими на море.

— Нет, нет, нет! — запротестовал Ксеркс. — Боги эллинов сильнее наших богов. Они победили даже Ауру Мацду.

— О царь земель, властитель народов! Не персы проиграли эту битву. Нет, это трусливые финикийцы, неповоротливые египтяне, ни на что неспособные киприоты и пугливые киликийцы виноваты в нашем поражении.