Тата Алатова. Дочь атамана
Глава 01
Кряхтя, Гранин отложил в сторону ступку и поспешил в сторону тяжелой дубовой двери, в которую уже колотили – неистово, громко, нервно. С трудом потянув на себя скрипучую ручку – в спине тут же что то хрустнуло, – он распахнул дверь и торопливо посторонился, пропуская внутрь рослого детину, который бережно, как ребенка, нес на руках окровавленную девицу. В глаза бросились черные длинные пряди, алые пятна на некогда белоснежной дорогой рубашке, потом он увидел и тонкие беспомощно свесившиеся вниз руки, длинные ноги в мужских штанах. – Ну и кого ты мне припер, Сема? – неласково спросил Гранин. – Кого припер, того и спасай, Алексеич, – отрезал Семен. Пока он аккуратно устраивал раненую на столе, Гранин успел помыть руки наговоренной водой, а потом склонился над девицей и споро разрезал белую рубашку. Корсета она не носила, затянув грудь хлопковою перевязью, которая сейчас тоже была пропитана кровью. Под грудью зияла аккуратная дырка, будто от шпаги. – Ого, – удивился Гранин, – это как же ее так угораздило? – Допрыгалась, вот и угораздило, – буркнул Сема и отошел подальше, потому как от вида крови ему становилось дурно. – А без сознания почему? По голове били? – Может, и били, – рассеянно ответил Сема, – ты тут понежнее. Дочка! – и он округлил глаза. – Ее на дуэли ранили. Гранин ощупал голову пострадавшей и не удивился, обнаружив под густыми волосами внушительную шишку. – Какая дочка? Какая дуэль? Давно в вашей сумасшедшей столице девчонки на дуэлях сражаются? – ничего не понял он. – Это девица Лядова шпагой за деньги машет, – хмыкнул Сема, – наемный дуэлянт, во! – Рехнулись совсем, – меланхолично заключил Гранин. – А по голове то зачем? – Ничего не знаю, Алексеич! У меня сия девица вне списков, но мне ее приволокли канцлеровские лакеи и печать под нос сунули, золоченую, семейную. Я спрашивать лишнего не стал, потому как разум имею, но ты смотри, чтобы она у тебя тут дух не испустила. А то, не ровен час, канцлер тебя сошлет в такую глушь, что ты и вовсе человеческую речь забудешь. – Куда уж глуше, – сердито возразил Гранин, который после двадцати двух лет заключения в этой лечебнице уже и не представлял, что значит свобода. Он разводил карболку отваром березовой губки и настоем адамового корня, слушал Сему вполуха, прикидывал, на какую длину зашло острие и не задето ли легкое. – И что же канцлер? – уточнил Гранин, доставая из под чистой тряпицы инструменты и раскладывая их перед собой. – Прям так и сошлет за вздорную девицу? Раненая оставалась без сознания, и он очень торопился провести операцию, пока она не пришла в себя. Добавлять к сотрясению дурманящих зелий не хотелось, девица и без того могла остаться без памяти после такого удара по темечку. – Тут такой казус, Алексеич, – Сема скинул обувку и, мягко ступая по деревянным половицам босыми пятками, дотопал до лавки у окна, на которую и рухнул своим недюжинным весом, что означало: история будет долгой. – Эта Лядова, друг мой, скандальная личность, всей столице известная. Ведет себя как драгун, даром что усов не имеется. Девица – дочь вольного атамана Лядова, выросла при казармах, к оружию с детства приучена. Батенька ее нраву свирепого, но дочери всякое своевольство спускает с рук, и слышал я, что даже поощряет подобное. А откуда у нее печать канцлера, да не абы какая, а самая что ни на есть золотая, семейный круг, я знать не знаю. Вот ты и объясни мне, Алексеич, какое такое кровное родство может связывать эту девицу с великим канцлером, ведь всякому известно, что с атаманом они враги вековечные. |
