Жалкий шинг.

— И все? Я тащила эти штуковины через весь Париж за несчастный шинг, а бородач преспокойно получает два гавриэля!

Не обращая внимания, Бримстоун продолжал снимать с бивней чехол. Подошел Твига, и они зашептали о чем-то на своем языке, который Кэроу знала с пеленок. Язык был резкий, похожий на рык и шипение, полный гортанных звуков. По сравнению с ним даже немецкий и иврит казались мелодичными.

Пока они обсуждали форму зубов, Кэроу придвинула чашки с практически бесполезными скаппи и принялась пополнять бусики, решив, что отныне она будет наматывать их на руку, как браслет.

Твига утащил бивни в свой закуток на очистку, и Кэроу подумала, что пора собираться домой.

«Дом». Кэроу мысленно всегда заключала это слово в кавычки. Она сделала все, чтобы ее квартира стала уютной: украсила картинами, накупила книг, нарядных светильников, постелила персидский ковер, мягкий, как рысий мех. И, конечно, повесила крылья ангела, которые занимали целую стену. Но настоящую пустоту ничем не заполнишь. Находясь в одиночестве, она почти ощущала, как пространство начинало раздуваться внутри нее. Даже с Казом было легче, хотя до конца это чувство никогда не проходило.

Она вспомнила о маленькой раскладушке за книжными стеллажами в глубине лавки, на которой спала раньше, и в голове мелькнула неожиданная мысль: не заночевать ли сегодня здесь? Заснуть, как в детстве, под журчание приглушенных голосов, шелест Иссиного скольжения, возню зверушек…

Из кухни появилась Ясри с подносом в руках. Рядом с чайником стояла тарелка, наполненная рогаликами с кремом.

— Проголодалась, милая девочка? — сказала Ясри голосом попугая. Бросив взгляд на Бримстоуна, она добавила: — Не годится голодать растущему организму. Вечно бегаешь туда-сюда.

— Ведь я — девочка на побегушках, — усмехнулась Кэроу и схватила с тарелки печенье.

Исподлобья взглянув на них, Бримстоун проворчал:

— А питаться печеньем растущему организму полезно, правильно я понимаю?

Ясри фыркнула.

— С удовольствием готовила бы здоровую еду, если бы ты, грубиян, предупреждал о ее приходе. — Она повернулась к Кэроу: — Ты совсем исхудала, милая. Рогалик тебе не повредит.

— Угу, — согласилась Исса, гладя волосы девушки. — Хорошая бы из нее получилась пантера: грациозная, несуетливая, с прогретым на солнце мехом, и не слишком тощая. Упитанная девочка-пантера, лакающая сливки.

Кэроу улыбнулась, продолжая жевать. Ясри налила каждому по чашке чая — как они любили, Бримстоуну — с четырьмя кусками сахара. По прошествии стольких лет Кэроу не переставала удивляться, что Продавец желаний — сладкоежка. Допив чай, он продолжил свою нескончаемую работу: нанизывание зубов на нити.

— Арабский сернобык, — определила Кэроу, когда он выбрал из лотка очередной зуб.

Бримстоуна это не впечатлило.

— Антилопу узнает каждый.

— Тогда спроси что-нибудь потруднее.

Он протянул акулий зуб, и Кэроу вспомнила, как в детстве она сидела здесь рядом с ним и изучала зубы.

— Мако, — сказала она.

— Какая из них?

— М-м-м, э-э-э… — Она размышляла, зажав зуб между большим и указательным пальцами. Бримстоун учил ее с пеленок, и по едва ощутимым вибрациям она могла определить, кому принадлежит зуб и цел ли он.

— Короткоплавниковая, — заявила она.

Он крякнул, и это означало, что ее старания оценены.

— А ты знал, — спросила Кэроу, — что эмбрионы акулы-мако поедают друг друга в утробе?

Ласкающая Авигет Исса брезгливо фыркнула.