|
Случай объясниться не заставил себя ждать. Однажды в прекрасный апрельский день, в отдаленной части Булонского леса, графиня разрешила Натану взять ее под руку; она собиралась устроить ему одну из милых сцен по поводу тех пустяков, из которых женщины умеют воздвигать горы. Она его встретила не с улыбкой на устах, не с просиявшим от счастья лицом, не с оживленными тонкой и веселой мыслью глазами, а сдержанно и серьезно. - Что с вами? - спросил ее Натан. - Не обращайте внимания на такие пустяки. Вы ведь должны знать, что женщины - дети. - Вам неприятно меня видеть? - Была бы я здесь? - Но вы не улыбаетесь мне, вы словно не рады мне. - Я на вас дуюсь, не правда ли? - сказала она, глядя на него с покорным видом, какой напускают на себя женщины, притворяясь жертвами. Натан молча сделал несколько шагов, томимый грустным предчувствием, от которого сжималось у него сердце. - Вероятно, - сказал он наконец, - речь идет об одном из тех вздорных страхов, тех облачков подозрения, которые для вас важнее самых значительных на свете вещей; вы обладаете искусством нарушать равновесие мира, кинув на весы соломинку! - Ирония?.. Я этого ждала, - промолвила она, опустив голову. - Мари, мой ангел, разве ты не понимаешь, что я сказал эти слова, чтобы вырвать у тебя тайну? - Тайна моя всегда останется тайною, даже когда вы ее узнаете. - Так скажи же... - Вы не любите меня, - сказала она, бросив на него искоса хитрый взгляд, каким женщины лукаво допрашивают мужчину, когда хотят его помучить. - Не люблю?.. - воскликнул Натан. - Да, вы заняты слишком многим. Что значу я посреди всего этого водоворота! Вы меня покидаете по всякому поводу. Вчера я здесь была, ждала вас... - Но... - Я надела для вас новое платье, а вы не пришли. Где вы были? - Но... - Я этого не знала. Поехала к маркизе д'Эспар, не застала вас и там. - Но... - Вечером в Опере не сводила глаз с балкона. Всякий раз, как открывалась дверь, сердце у меня вздрагивало так, что чуть не разорвалось. - Но... - Какой это был вечер! Вы и не подозреваете, сколько я выстрадала. - Но... - Жизнь гибнет от этих волнений... - Но... - Вот и все, - сказала она. - Да, жизнь гибнет, - заговорил Натан, - и вы в несколько месяцев погубите меня. Я не могу снести ваши несправедливые упреки. Я все вам скажу. Так я, по-вашему, не люблю вас? Я вас слишком люблю! Он живо описал свое положение, свои бессонные ночи, рассказал, где обязан бывать в определенные часы, как необходим ему успех, как безмерны требования, предъявляемые к газете, сотрудники которой должны раньше всех и безошибочно судить о событиях под угрозой потери своего влияния; наконец с какой стремительностью нужно изучать множество вопросов, проносящихся в нашу всепожирающую эпоху с быстротою облаков. И что же! Рауль оказался не прав. Маркиза д'Эспар сказала ему правду: нет ничего наивнее первой любви. Тотчас обнаружилось, что “слишком любит” не он, а графиня. В любящей женщине все встречает радостный отклик. Перед картиною этой огромной жизни она пришла в восхищение. |
