|
- Вы, стало быть, нас вспоминали? - спросила она. - Всяки раз, когда ел свой клеб! - ответил он. - Снашала как свой благотетельниц, а потом, как первих двух девушек, достойних любви, которих я вител! Графиня больше ничего не посмела сказать: в этой фразе прозвучала необычайная, почтительная и благоговейная торжественность. Прокопченная дымом и заваленная сором комната была светлым храмом, воздвигнутым двум богиням. Чувство тут с каждым часом усиливалось, без ведома тех, кто внушал его. "Здесь мы, значит, любимы, крепко любимы”, - подумала она Волнение, с которым старый Шмуке смотрел, как графиня садилась в карету, передалось и ей. Кончиками пальцев она послала ему нежный поцелуй, каким женщины издали приветствуют друг друга. Увидев это, Шмуке словно прирос к земле и долго еще стоял после того, как скрылась карета. Спустя несколько минут графиня въехала во двор особняка Нусингенов. Баронесса еще не вставала; чтобы не заставить ждать столь высокопоставленную гостью, она накинула на себя пеньюар и шаль - Речь идет об одном добром деле, баронесса, - заговорила графиня, - быстрота в таких случаях - спасение; иначе я бы вас не потревожила в такой ранний час. - Помилуйте, я очень рада, - сказала жена банкира. Взяв четыре векселя и поручительство графини, она позвонила горничной. - Тереза, скажите кассиру, чтобы он сейчас же сам принес мне сорок тысяч франков. Затем, запечатав письмо графини де Ванденес, она спрятала его в потайной ящик стола. - У вас прелестная комната, - сказала графиня. - Господин Нусинген собирается меня лишить ее, - он строит новый дом. - А этот вы, вероятно, подарите вашей дочери? Говорят, она выходит замуж за господина де Растиньяка. В эту минуту появился кассир, и баронесса ничего не ответила на вопрос. Она взяла у кассира деньги и отдала ему векселя. - Это в покрытие выданной суммы, - сказала она. - Если не считать учетного процента, - ответил кассир. - Этот Шмуке - музыкант из Ансбаха, - прибавил он, взглянув на подпись, и слова его бросили в дрожь графиню. - Разве я гонюсь за выгодой? - произнесла г-жа Нусинген, бросив на кассира укоряющий, высокомерный взгляд. - Я беру это на себя. Как ни присматривался кассир то к баронессе, то к графине, лица у них были непроницаемы. - Можете идти, - сказала ему баронесса. - Будьте добры, посидите со мною еще несколько минут, чтобы он не подумал, что вы имеете какое-нибудь отношение к этой сделке, - сказала она г-же де Ванденес. - Я попрошу вас еще об одной любезности - не выдавайте моей тайны, - сказала графиня. - Ради доброго дела - это само собою разумеется, - улыбаясь, ответила баронесса. - Я отошлю вашу карету и распоряжусь, чтобы она ждала вас в конце сада. Потом мы вместе пройдем через сад, и никто не увидит, как вы отсюда вышли: это будет совершенно необъяснимо. - Вы участливы, как все люди, которым пришлось страдать, - сказала графиня. - Не знаю, участлива ли я, но страдала я много, - сказала баронесса. - Надеюсь, что ваша участливость досталась вам дешевле. Отдав распоряжение, баронесса надела меховые туфли и шубку и проводила графиню до садовой калитки. Кто составил план действий, подобный тому, какой был намечен банкиром дю Тийе против Натана, тот не доверит его никому. Нусинген кое-что знал о нем, но его жене были совершенно неизвестны эти макиавеллевские расчеты. |
