|
Нусинген кое-что знал о нем, но его жене были совершенно неизвестны эти макиавеллевские расчеты. Однако, зная стесненное положение Натана, баронесса отнюдь не далась в обман двум сестрам; она догадалась, в чьи руки попадут эти деньги, и была очень рада услужить графине; кроме того, она глубоко сочувствовала несчастьям такого рода. Растиньяк, поставивший себе задачей разгадать махинации обоих банкиров, приехал завтракать к баронессе Нусинген. Дельфина и Растиньяк не имели секретов друг от друга, она ему рассказала сцену с графиней. Растиньяку и в голову не могло прийти, что баронесса окажется замешанной в это дело, которое в его глазах, впрочем, не имело особенного значения, представляя собою один из обычных способов борьбы. Он просветил Дельфину: она, быть может, разрушила надежды дю Тийе попасть в палату, сделала бесполезными происки и жертвы целого года. Объяснив баронессе положение вещей, Растиньяк посоветовал ей молчать о своей вине. - Только бы кассир не проговорился Нусингену, - сказала она. За несколько минут до полудня, когда дю Тийе завтракал, ему доложили о приходе Жигонне. - Просите сюда, - сказал банкир, хотя за столом была его жена. - Ну что, старый Шейлок, упрятали нашего молодца за решетку? - Нет. - Как? Сказал же я вам: на улице Майль, гостиница... - Он заплатил, - сказал Жигонне, вытаскивая из бумажника сорок банковых билетов. На лице дю Тийе выразилось отчаяние. - Никогда не следует оказывать деньгам дурной прием, - сказал бесстрастный сообщник дю Тийе, - это приносит несчастье. - Где вы взяли эти деньги, сударыня? - спросил банкир у жены и так взглянул на нее, что она покраснела до корней волос. - Я не понимаю вашего вопроса, - ответила она. - Я разгадаю эту тайну, - ответил он, вставая в ярости. - Вы опрокинули мои самые важные планы. - Вы опрокинете свой завтрак, - сказал Жигонне, удержав скатерть, которую дю Тийе зацепил полою халата. Госпожа дю Тийе спокойно встала из-за стола. Слова мужа привели ее в смятение. Она позвонила. - Карету! - сказала она лакею. - Позовите Виржини, я хочу одеться. - Куда вы едете? - спросил дю Тийе. - Хорошо воспитанные люди не допрашивают своих жен, - ответила она, - а вы еще притязаете на светские манеры. - Я не узнаю вас эти два дня, с тех пор как вы виделись дважды с вашей дерзкой сестрою. - Вы сами приказали мне быть дерзкой, - сказала она. - Вот я и пробую на вас, - Честь имею кланяться, сударыня, - сказал, уходя, Жигонне, мало интересовавшийся семейными сценами. Дю Тийе пристально взглянул на жену, она не опустила глаз. - Что это значит? - крикнул он, - Это значит, что я уже не маленькая девочка и вы меня не запугаете. Я всегда была и буду добродетельной и хорошей женой; вы можете быть моим господином, если желаете, но не тираном. Дю Тийе вышел. После такого напряжения сил Мари-Эжени вернулась в свою комнату совершенно разбитая. “Не будь моя сестра в опасности, - подумала она, - я никогда бы не решилась на такой отпор, но, как говорит пословица, нет худа без добра”. За ночь г-жа дю Тийе перебрала в памяти то, что ей доверила сестра. Убедившись, что Рауль спасен, она уже думала только о страшной опасности, грозившей сестре. Вспомнила, с какою энергией графиня говорила, что убежит с Натаном, чтобы утешить его, если не удастся отвратить катастрофу. Поняла, что этот человек способен в порыве благодарности и любви заставить ее сестру сделать то, что благоразумная Эжени считала безумием. |
