Он берет ее под руку и ведет через холл, а потом по длинной галерее, по обеим сторонам которой расположены витрины. Ей хочется остановиться и рассмотреть товары, но теперь его очередь тащить ее за руку, чтобы заставить идти быстро.

Бритвы, бусы, флаконы духов, свитера, туфли, янтарные шкатулки, великолепные халаты, соломенные шляпки, меховые воротники, коралловые ожерелья, вазы…

Они сидят в дальнем конце зала. Стулья в стиле эпохи Людовика XV, с маленькими медными крючками на подлокотниках для дамских сумочек. Джекоб в блейзере и чистой белой сорочке. Он скребет ногтем большого пальца отворот ее платья.

— Что-то пристало, но отчищается, — говорит он. — Ты выглядишь просто чудесно.

— Как Джулия? — спрашивает она.

— Почему как Джулия? — Его лицо покрывается красными пятнами. — Да, как Джулия, — вдруг спохватывается он.

— Я правда похожа на нее? — опять спрашивает она.

— У тебя жизнь счастливее, чем была у нее, — говорит он. — Ты не будешь делать таких же ошибок.

Его лоб блестит от пота. Кажется, он хочет ей что-то сказать, и она ждет этого на протяжении всего обеда, но он так ничего не говорит. После кофе приносят счет, и Флоренс ожидает, что отец заплатит.

— Ты же можешь подписать счет, правда? — говорит он. — Ты же живешь в этом отеле.

Она протягивает руку к счету, как будто именно она и собиралась платить. Флоренс не знает, что подумает об этом Марк; счет на тысячу четыреста франков, а она не поинтересовалась в Нью-Йорке, готовы ли они оплатить подобные расходы. «Флоренс Эллис», подписывает она. Она обводит глазами зал, и ей хочется за соседним столом увидеть Пола. Она все еще ждет его звонка…

Все три дня в Париже она встречается с Джекобом за ленчем и обедом. Она заезжает за ним к его дому, но отказывается зайти в квартиру. Она не хочет видеть комнату, которую они делили два года. Нет. Еда и напитки заносятся на счет; иногда у него бывают наличные деньги, а иногда нет, а однажды вечером он просит у нее двести франков, чтобы доехать до дома на такси. Она дает ему из тех денег, что он подарил ей, считая, что это справедливо. Он хочет познакомить ее с людьми, которые с ним работают, но все как-то не хватает времени. В конце концов он вручает ей еще сотню каталогов, а она клянется, что распространит их в магазинах Нью-Йорка.

Однажды он ведет ее в магазин антикварных товаров.

— Тебе понравится, — говорит он.

— Что? — спрашивает она.

Он толкает дверь и пропускает ее вперед. В дальнем углу магазина стоит мраморная фигура около пяти футов высотой. Она не может понять, что это такое.

— Посмотри внимательно, — советует Джекоб.

— Нет головы, я не знаю, — отвечает она.

— Постарайся, — говорит он.

Тело лебедя рядом с телом женщины, безголовая Леда с тесно прижавшимся к ее телу лебедем, на ее спине, на ногах и на крыльях лебедя пухлые детские ручонки, пиявками присосавшиеся к мрамору.

— Я не понимаю, — говорит она.

— Есть интересная точка зрения, — она рада, что он рассуждает, как и раньше, — что ни Леда, ни лебедь здесь ни при чем, а меньше всего Юпитер. Маленькие ручонки принадлежат купидонам, из-за них-то все и происходит.

— Но почему? — спрашивает Флоренс.

— Спроси скульптора, — отвечает Джекоб.

За день до отъезда она заходит в «Самаритэн» за простынями. Стоит привезти домой хотя бы парочку настоящих льняных простыней. Даже если их испортят в китайской прачечной, по крайней мере, неделю или две она будет спать на настоящих простынях.