Первый солдат руководил добровольцами, укладывая их на свободные столы. Он выдавал кусочек жевательной смолы каждому вновь прибывшему, надевал ему на голову шлем и устанавливал магический таймер, регулировавший длительность откачки. Как только таймер срабатывал и звучал сигнал, второй солдат снимал шлем с головы смологолика и помогал ему подняться, после чего доводил его до раздевалки. Третий солдат, вооружившись ведром и тряпкой, отмывал с пола рвотные массы и пятна крови, остающиеся в случае, если тела несчастных плохо переносили откачку.

Солдаты работали быстро, как хорошо слаженная команда, то и дело поглядывая на водяные часы. Вместо положенных по уставу плащей они были одеты в белые халаты, похожие на те, что носили обычно маги-целители. Ластианакс подозревал, что хитроумные темискирцы стремились таким образом убедить добровольцев в том, что откачка анимы своего рода медицинская процедура.

При виде Ластианакса все трое солдат подпрыгнули, бросили свои дела и, вытянувшись по стойке «смирно», ударили себя кулаками в грудь, при этом все трое неотрывно глядели на клепсидру, словно боялись, что их обвинят в медлительности.

– Возвращайтесь к своим обязанностям, солдаты, – произнес Ластианакс грубым голосом.

Темискирцы повиновались. Ластианакс заложил руки за спину и стал прохаживаться между столами, скользя по ним критическим взглядом. Он делал вид, что проверяет, как идет процесс, не повреждены ли печати вдоха, нанесенные на шлемы, плотно ли прилегают трубки. Все эти маневры он совершал с единственной целью: добраться до двери, расположенной в другом конце зала.

– Ласт.

Услышав свое имя, Ластианакс замер. Огляделся по сторонам. Через два стола от него лежал и глядел на мага остекленевшими глазами какой-то смологолик: у него так запали щеки, что надетый на голову шлем казался огромным. У Ластианакса ушло несколько секунд, чтобы понять, кто это такой, – Филиппид, наездник, с которым раньше сотрудничал отец, один из тех молодых бедолаг с первого уровня, что тренировались в конюшнях в надежде принять участие в Состязании василевса и наконец-то завоевать славу и богатство.

В детстве Ластианакс частенько чистил стойла вместе с Филиппидом. Они могли бы стать друзьями, если бы Филиппид не был таким завистливым. Лофадь подолгу тренировал сына, чтобы сделать из него наездника, однако Ластианакс упорно отказывался изучать это навязываемое ему ремесло, потому что презирал скачки. Зато Филиппид спал и видел, как бы сесть на лошадь, и делал все, чтобы заслужить такую возможность. Несправедливость этой ситуации в итоге привела двух мальчишек к глубокой взаимной неприязни, и необходимость возить полные тачки навоза не сделала их ближе.

Филиппид приоткрыл рот, очевидно, собираясь снова окликнуть Ластианакса, и маг поспешно подошел к нему, чтобы не привлекать внимания солдат. К счастью, темискирцы отвлеклись на одного из добровольцев, которого скрутил приступ тошноты.

Когда Ластианакс еще жил с родителями, Филиппид был невысоким, никогда не ел досыта, причем делал это демонстративно, дескать, конь с легким всадником будет бежать быстрее. Теперь же Филиппид выглядел как мешок с костями: глаза на исхудавшем лице казались огромными, челюсти непрестанно двигались, пережевывая смолу. Он прошамкал:

– Что-ты-тут-делаешь? Откуда-у-тебя-эта-форма?

Ластианакс посмотрел на шлем и, подумав о том, что ждет Филиппида, испытал сильное головокружение.

– Зачем ты сюда пришел? – прошептал он. – Эта откачка тебя убьет.

Не в силах больше выносить эту сцену, он снял шлем с головы Филиппида и положил на пол. Дежурные заметили это и уставились на мнимого лейтенанта, сдвинув брови.

– Продолжайте откачку, – распорядился Ластианакс категоричным тоном. – Я допрашиваю добровольца.

Трое темискирцев нерешительно помялись, потом вернулись к своим обязанностям.