— О, Нуну, — сказала Мари-Кристин, — я пришла навестить вас. А это мадемуазель Тремастон, которая приехала из Англии.

— Из Англии? — Старая женщина разглядывала меня подозрительно, а Мари-Кристин продолжала:

— Двоюродный дедушка Робер был другом ее мамы, известной актрисы.

Дверь широко открылась, и мы с Мари-Кристин вошли в темный холл.

— Тетя Кандис дома? — спросила Мари-Кристин.

— Нет, она вышла.

— Когда она вернется?

— Не знаю.

— Тогда мы побеседуем с тобой, Нуну. Как поживаешь?

— Ревматизм замучил. Думаю, будет лучше, если мы пройдем в мою комнату.

— Что ж, пошли. Возможно, тетя Кандис скоро вернется.

Мы поднялись по ступенькам и вошли в открытую Нуну дверь. Нуну пригласила нас сесть.

— Ну, Мари-Кристин, — сказала она, — давненько ты не была у нас. Ты должна приезжать чаще. Ты же знаешь, что мадемуазель Кандис не желает ездить в Серый дом.

— Я показываю мадемуазель Тремастон наши окрестности, интересные места, людей и все прочее. Ты и тетя Кандис — часть моей программы.

— Как вам здесь нравится, мадемуазель?

— Я нахожу, что здесь очень интересно.

— Далекий путь вы проделали из Англии. Я отсюда никуда не выезжала с тех пор, как родились Марианна и Кандис. Давненько это было. Их мама умерла после родов, и кто-то должен был присматривать за детьми.

Она заметила мой взгляд и сказала, почти извиняясь:

— Привязываешься к детям, за которыми ухаживаешь. Я была нянькой их отца. Я смотрела за ним как за собственным сыном. Его мать и то меньше о нем беспокоилась. Он рос послушным мальчиком. Позднее у него обнаружились редкие способности делать деньги. Мельница ему не подходила. Он всегда заботился обо мне. «Ты не должна нуждаться, пока я жив», — говаривал он. Затем он женился на этой цыганке. Это он-то, который всегда отличался умом… Уехал и женился! А потом остался с двумя малютками. Ей нельзя было рожать детей. Кто-то может, кто-то нет. Он сказал мне: «Нуну, ты должна вернуться». И я вернулась.

— Мне кажется, что именно здесь вы и хотели бы жить, — заметила я.

— Надеюсь, вам понравится у нас. — Она вытерла глаза, в которых стояли слезы. — Вы должны простить меня, — продолжала она. — Иногда я не могу сдерживаться. Горько терять тех, кто так дорог.

— Я знаю, — сказала я.

В разгар нашей беседы вернулась Кандис.

Мы услышали, как она вошла, и Мари-Кристин вскочила со стула.

— Тетя Кандис, я здесь, с Нуну. Я привезла мадемуазель Тремастон повидать тебя!

Кандис вошла в комнату. Она была высокая, стройная и симпатичная и очень напомнила мне портрет ее сестры, который я видела. Цвет ее волос был тот же, что и у женщины на портрете, но более приглушенный, глаза были серьезными, в них полностью отсутствовало озорное выражение, которое делало ее сестру такой привлекательной. Короче, она была бледной тенью своей сестры.

Она казалась очень сдержанной и быстро оправилась от удивления, увидев Мари-Кристин и гостью.

Меня представили.

— Я слышала, что вы живете в Сером доме, — сказала она, — в деревне быстро распространяются новости. Мари-Кристин заботится о вас, как я вижу.

— Мы большие друзья, — объявила Мари-Кристин, — я учу мадемуазель Тремастон французскому, а она меня — английскому.

— Очень полезное занятие.