— А Мари-Кристин жила здесь?

— Да. Ребенку здесь было лучше. Я забочусь о ней всю ее жизнь. Марианна была не очень хорошей матерью. Временами была чересчур нежной, а затем вовсе забывала о ребенке.

— Вот как?

— С самого начала все было не так. Даже когда Марианна бывала здесь, она большую часть времени проводила на мельнице, а не в нашем доме. Она была очень близка с сестрой, и, конечно же, няня поощряла ее поездки туда. — Анжель пожала плечами. — Что ж, теперь все в прошлом.

— И ваш сын проводит в Париже большую часть времени.

— Так было всегда. Искусство — его жизнь. Оно целиком поглощает его. Нам хотелось, чтобы он занялся банковскими делами с Робером или юриспруденцией, как его отец, или в конце концов поместьем. Но он знал, что хочет заниматься живописью, будучи еще ребенком. Мари-Кристин не следовало устраивать ваш визит таким образом.

— Думаю, идея пришла ей в голову неожиданно.

— Слишком много идей ей приходит таким образом.

— Что ж, они были очень приветливы и пригласили нас навестить их еще.

Анжель повела плечами в своей обычной манере, как бы смиряясь с судьбой, а я подумала, что она, должно быть, очень расстроена тем, что я посетила Мельницу на перекрестке.

Через несколько дней она предложила, чтобы мы наконец отправились в Париж.

— У Робера есть небольшой дом на Рю де Мерле, — сказала она, — там живут консьерж и его жена. Они следят за домом во время его длительных отлучек и заботятся о Робере, когда он останавливается там.

Я немедленно начала приготовления к отъезду.

Портрет

Я была очарована Парижем — городом садов и мостов, темных аллей и широких бульваров; казалось, что в его древних строениях и памятниках заключена вся его бурная история.

Мне хотелось увидеть все, а Робер и Анжель были горды и счастливы, что могут мне это показать.

Мы много бродили по городу. Для того, чтобы увидеть Париж, нужно ходить по нему пешком. Мы побывали в Лувре, сидели в садах Тюильри, провели несколько часов в «Чреве Парижа», гуляли по самому старому парижскому мосту — Понт Неф и украшения на его парапетах показались мне одновременно и восхитительными и отталкивающими.

Было совершенно очевидно, что Робер гордится своим городом и ему нравится быть моим гидом. Я замечала, что он счастлив, видя на моем лице восторг, который был абсолютно неподдельным. Меня всегда завораживали большие города. Наверно, потому, что я родилась и выросла в одном из самых больших городов мира. Я любила Лондон, но мое желание вернуться туда сдерживали неотступные воспоминания. Парижем же я могла наслаждаться безоговорочно — от Монмартра до Рю де Риволи, от Монпарнаса до Латинского квартала. Я просто упивалась им.

Мари-Кристин почти все время проводила со мной. У нее начал проявляться новый интерес к городу.

Она говорила:

— Я все это видела и раньше, но с тобой все выглядит как-то по-новому.

Наконец, наступил день, когда мы поехали навестить Жерара.

Как я и предполагала, он жил в Латинском квартале. Когда мы отправились туда, я была по-настоящему взволнована. Я ожидала возможности побывать у него уже давно и недоумевала, почему эта встреча уже два раза откладывалась.

Мы должны были прибыть к нему в три часа.

Я обратила внимание, что Робер и Анжель находились в каком-то напряжении. Мари-Кристин тоже изменилась. Она держалась несколько отчужденно. Мне было непонятно, почему предстоящий визит к Жерару так повлиял на них.

Мы отправились в путь по бульвару Сен-Жермен, мимо одноименной церкви.

Мастерская Жерара располагалась в верхнем этаже высокого здания.