Избавившись от сомнений, Санди вернулась в кабинет. ЖВД бойко постукивал по клавишам компьютера. Когда она вошла, его ловкие пальцы замерли, он поднял глаза на Санди и сказал:

— Знаешь, твой отец сейчас чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому я не хотел обременять вас своими личными сложностями. В общем, дело в том, что сегодня вечером я не буду ужинать дома. У меня встреча с журналистами из «Фигаро-Магазин». Они будут брать у меня интервью с расчетом на сенсацию и хотят опубликовать его в ближайшие две недели.

Удивленная таким приглашением, которое, по всей видимости, ее не касалось, Санди небрежно спросила:

— Ты идешь один?

— Да, — ответил он. — Это сугубо литературное интервью, понимаешь? Думаю, даже немного нудное…

Впервые с начала их отношений он выходил вечером без нее. Она была раздосадована, но предпочла пошутить:

— Тем лучше, тем лучше! Я с удовольствием поужинаю одна и рано лягу спать!

— А почему бы тебе не пойти поужинать к отцу?

— Ну нет! — воскликнула она. — Сегодня я и так была с ним слишком долго!

ЖВД бросил компьютер, обнял Санди, покрыл жадными поцелуями ее лоб и щеки и прошептал ей на ухо:

— Ты на меня не сердишься?

— За что?

— За то, что покидаю тебя и иду на ужин с этими журналистами?

— Ты меня не покидаешь, ты даешь мне свободу! — ответила она.

В тот момент, когда он обнимал ее, у Санди было мимолетное чувство, будто их общее счастье дало трещину, хотя они об этом и не догадывались. Чем могла она объяснить столь внезапную утрату иллюзий? Воспоминанием о нелепой ссоре с отцом? Мыслью о том, что ЖВД, обычно такой предупредительный, этим вечером оставит ее одну и пойдет ужинать с незнакомыми людьми? Он снова сел за компьютер. Глядя на монитор через плечо ЖВД, Санди смогла различить текст, который он печатал двумя пальцами. Первые две строчки показались ей неинтересными. Вдруг, против ее воли, у Санди вырвалась банальная фраза:

— Как зовут этих журналистов из «Фигаро-Магазин»?

— Это две журналистки, — не смущаясь, ответил ЖВД. — Эвелин Кутюрье и Жоэль Мериньяк. Ты, наверное, видела их, на приеме в «Фигаро», месяц назад… Они часто работают вместе… Одна фотографирует, другая пишет комментарии…

— Женщины? — спросила Санди, смутившись от собственного раздражения.

— Ну да! Тебя это беспокоит?

— Да нет, ничуть!

Санди была уверена, что никогда не встречалась с этими журналистками. И все же, чтобы не выглядеть смешной, она не стала спрашивать у ЖВД, насколько они молоды и талантливы. Санди оставила его за проклятой клавиатурой. Сама она упорно отказывалась пользоваться компьютером под предлогом того, что Арман Буазье в одном из интервью осудил эту «адскую машину, призванную уничтожить литературу». Санди зажгла сигарету и вернулась в прихожую. Здесь к ней опять вернулось воспоминание об отце. Даже в пустой и темной передней он продолжал наблюдать за ней. Она немного упрекнула себя в том, что своими обвинениями ускорила его уход. Ей вдруг захотелось, чтобы он вернулся, позвонил в дверь, снова принялся за допрос. Но она не могла сказать ему ничего нового. Отец был бы слишком рад узнать, как глупо она ревнует ЖВД ко всем женщинам, которые к нему приближаются!

IX

Со времени серьезного столкновения с Санди Арман запрещал себе звонить ей в знак примирения и напрасно ждал, когда она позвонит сама. Каждый оставался при своем мнении, из гордости и злобы. Чтобы свыкнуться с этим непрочным миром, Арман искал забвения в работе.