Регент же пустил в ход свое знаменитое обаяние, и еще до окончания аудиенции Вильгельм решил, что если принцесса Шарлотта хоть немного похожа на своего отца, он будет рад этому браку.

Когда Вильгельм ушел, регент обменялся впечатлениями с Элдоном и Ливерпулем.

— Адонисом ее не назовешь. Хотел бы я знать, что она скажет, познакомившись с ним. Откровенно говоря, я с опаской ожидаю их знакомства.

— Если Ваше Высочество донесет до принцессы свои пожелания, — сказал Элдон, — этого будет достаточно.

— Я знаю, знаю! — досадливо поморщился регент. — Я хочу, чтобы они обручились, и если заявлю об этом, так оно и будет. Но она моя дочь, Элдон, и мне хочется, чтобы она была довольна своим будущим мужем. Может, я чересчур снисходителен... но мне не хотелось бы принуждать ее к замужеству поневоле.

— Ваше Высочество, когда штатгальтер вернет себе Голландию, это будет прекрасная партия.

— Я знаю, но думаю сейчас не о партии, а о самом женихе. Вы же не будете утверждать, что это романтический герой. А Шарлотта бывает очень несговорчивой, вы же знаете. Я в растерянности. Я отнюдь не уверен, что моей дочери понравится Тощий Билли.

С этого момента прозвище приклеилось к Вильгельму, наследному голландскому принцу, и его чаще звали так, чем по имени.

— Я не пойду за него! — провозгласила Шарлотта. — Принц Оранский! Да я всегда ненавидела это семейство. Вдобавок говорят, он очень некрасивый... маленький... тощий... и сказать ему нечего...

— Вы всегда можете сами поддержать беседу, — возразила Корнелия.

Шарлотта громко рассмеялась.

— Я не собираюсь выходить за него замуж, Нотте. И недвусмысленно заявляю, что меня никто не заставит.

— А ваш отец уже говорил с вами о принце?

— Нет, и это странно. Я же знаю, почему принц здесь. Он явился, чтобы заслужить мое одобрение. Но я до сих пор с ним не виделась... и постараюсь избежать этой встречи. А мой отец ничего не говорит.

— Я полагаю, он старается проявлять доброту.

— Вы действительно так думаете? — восторженно спросила Шарлотта.

— Конечно, — откликнулась Корнелия. — Когда он говорит о вас со мной, он проявляет горячую заинтересованность.

Шарлотта внезапно произнесла:

— Дорогая Нотте, я хочу серьезно поговорить с вами. Корнелия слегка забеспокоилась, и Шарлотта поспешила добавить:

— У меня когда-то были дружеские отношения с капитаном Гессе... Очень дружеские.

— Моя дорогая принцесса, что вы хотите этим сказать?

— То, что... что у меня был с ним роман.

— Бог мой! — вскричала Корнелия.

— О, вы не должны волноваться. Ничего страшного не произошло. Теперь я понимаю, что он относился ко мне с огромным уважением. Я была очень юной, глупой и неопытной, и поэтому легко могла произойти... беда. Кстати, мы писали друг другу письма.

— Письма?!

— Не повторяйте за мной, словно эхо, милая Нотте. Это меня раздражает. Я же сказала, мы переписывались. Я его письма уничтожила.

— А он ваши хранит?

— Если не сжег, то, наверное, хранит. Мне становится немного не по себе, когда я вспоминаю, что там написано.

Корнелия пришла в ужас. Единственным утешением в этой истории служило то, что переписка имела место до назначения Корнелии на должность наставницы Шарлотты. Но все равно она волновалась при мысли, что у какого-то авантюриста — а капитан вполне мог оказаться авантюристом — хранятся письма принцессы... причем принцесса допускала в них некоторые вольности.