Лола встала рядом с Ингрид у окна, выходившего на море, и взяла у нее бинокль, найденный в одном из ящиков.

– Мой проводник, – сказал Монтобер. – Этого придурка я жду… уже… несколько дней.

– Ошибаешься, это Авиньон и Орлеан, – заявила Лола. – Бравые сторожевые псы на службе у своей госпожи. Вот когда обретает смысл выражение поднять паруса.

Они отвязали Монтобера и вытащили его из дома. Качка была не такой сильной, как ночью. За домом лодку нельзя было разглядеть с моря. Они пристали к берегу и довели еле державшегося на ногах Монтобера до машины. Лола устроилась с ним сзади. Ингрид села за руль и двинулась в сторону Сен‑Мало.

– Не надо, чтобы Мирей арестовали… из‑за меня. Обещайте…

Он потерял сознание и уронил голову на колени Лолы. Невольно она почувствовала сострадание к этому стареющему коллекционеру красивых книг, дорогих вин, воспоминаний, забывавшему интересоваться живыми людьми и слишком поздно об этом вспомнившему.

Прохожий показал им, как проехать в больницу Сен‑Мало. Они доставили Ролана Монтобера в отделение скорой помощи, представившись туристками, которые подобрали на пляже человека без сознания. Назвались выдуманными именами и объяснили, что должны заехать в гостиницу за своими документами, чтобы дополнить досье.

И поехали домой к Ле‑Гоффам. Вижини была рада, что ей больше ничего не нужно скрывать от мужа. Благодаря их дружбе и признательности, которую испытывал лейтенант к бывшему комиссару, удалось замять эпизод на острове Жиг. Лола сообщила об убийстве сторожа и о том, что сейчас Монтобер в больнице. Она обошла молчанием существование господ Авиньона и Орлеана. Если они в самом деле работают на Плесси‑Понто, будет лучше, чтобы Ле‑Гоффы ничего об этом не знали. И наконец она попросила лейтенанта связаться с комиссаром Жан‑Паскалем Груссе. Он сделает все, что сможет, чтобы Монтобера вернули под его юрисдикцию. Никогда не следует упускать возможность заставить Садового Гнома попотеть.

38

На скоростной магистрали, когда выключили радио, тишина порадовала почти так же, как сон и горячий душ, которые они позволили себе перед отъездом. Они заправились на бензоколонке неподалеку от Ле‑Мана.

– И пора бы уже возвращаться, – сказала Ингрид, набрасываясь на свой сандвич. – Деньги, одолженные Максимом, тают, как снег на солнце.

– Держу пари, что мы единственные на свете детективы, которые сами платят за расследование.

– Хорошо, что за годы в «Калипсо» у меня появились кое‑какие сбережения.

– Поделим расходы! Вся загвоздка в том, что мой счет в банке заморожен стараниями министерства внутренних дел. Хотя бы это теперь ясно. Во всяком случае, у нас есть одно неотложное дело.

– Которое? У нас их несколько.

– Просить госпожу Плесси‑Понто оставить нас в покое.

– Нам здорово досталось от ее горилл. Разве ты забыла?

– Об этом помнит мое тело, Ингрид. Но нужно сказать, что если бы я была более разговорчивой, мы бы пострадали меньше. Грегорьо выполнял приказ. А ему приказано было поторопиться. Во всей истории скорость на первом месте. Точнее, оперативность. Вообще‑то я думаю об этом уже несколько часов. Например, почему Плесси‑Понто выжидала шесть месяцев, прежде чем перейти в контратаку.

– Может, потому, что она не знала, кто такая Алис.

– Я вот думаю: то, что ты сейчас сказала, – непроходимая глупость или, наоборот, чертовски умно?

– Я думаю о том же.

Шлягер «Роллинг Стоунз» прервал их разговор. Лола с досадой посмотрела на мобильник, прежде чем нажать на кнопку. Ингрид поняла, что она беседует с Диего.