Вдруг в его голосе послышалась мечтательность. Может быть, она заблуждалась на его счет? Возможно, этот человек не банальный циник. В его жизни все было рассчитано. Его светская жизнь, спартанская квартира на улице Трюффо, заплывы в бассейне на Жонкьер. Он подчинялся строгой дисциплине, чтобы, когда наступит время, обеспечить себе блестящее возвращение.

– Я знаком с ней еще по колледжу. Элен ничем не блистала, но отец ее был депутатом. Карьера ей была обеспечена. Потом короткая опала из‑за той истории с зараженной кровью. Ее отпустили. В этой стране… политикам прощают все, даже… если они по‑настоящему влипли. Но если деловой человек допустит одну‑единственную ошибку, ему… крышка.

Он замолчал. Его лицо было болезненно бледным.

– Ты о своем отце? – спросила Лола, чтобы дать ему встряхнуться.

– Его друзья обращались с ним, как с зачумленным, враги топили его. А он был… человеком чести, он ушел красиво.

Его лицо покрылось испариной. Все‑таки Ингрид здорово приложила его утюгом. Лола налила ему стакан воды и помогла напиться.

– Вернемся к делу твоей жизни. Может, пояснишь?

– Мы хотели заснять Симона… под кайфом. И угрожать… Элен.

– Чем угрожать?

– Тем, что продадим пленку телевидению.

– Ты думаешь, хоть один французский канал стал бы портить себе репутацию историей о молодом наркомане? Это какой‑то подержанный Уотергейт.

– Есть иностранные каналы. Некоторые… не постеснялись бы высмеять кандидатку в президенты. И Элен это… сразу поняла бы.

– Поняла бы? Ты хочешь сказать, что это не сработало?

– Именно.

– Почему же?

– Из‑за дурости… Алис.

– Она в этом участвовала?

– Мирей и она… должны были… развлекать Симона.

– Давая ему наркотики?

– Да, а парню пришлась по вкусу идея переспать разом с Мадонной и Бритни. Алис все испортила. Она забрала… пленку и предупредила Элен Плесси‑Понто.

– Так вот почему ваш министр выступила в прямом эфире, – задумчиво проговорила Ингрид. – Теперь у вас и вправду все, как у нас.

– Да, глобализация идет во всех направлениях, – вздохнула Лола.

Как мог он поверить, что высокопоставленный чиновник такой закалки, как Плесси‑Понто, даст собой манипулировать? Уступит одинокому игроку, у которого нет за душой ничего, кроме надменности и двух девчонок?

– Когда это произошло?

– Полгода назад.

– Где пленка?

– Алис сказала, что уничтожила ее. Все равно… она больше не представляла никакой ценности.

Мирей была готова на все ради Монтобера. Но Алис? Почему она ввязалась в такую сомнительную историю? Лоле вдруг показалось, что волны, омывавшие остров, промыли ей мозг.

– Алис не знала.

– Не знала… о чем? – спросил он, словно это был последний вопрос, который он мог задать, прежде чем впасть в многовековой сон.

– Что это был сын Плесси‑Понто.

– Вы правы… мадам Жост.

– Симон сам сказал ей, кто он. Так? Наверняка хотел ее потрясти. Конечно, Алис сразу все поняла.

– Мгновенно.

– Она не хотела участвовать в этой безумной затее. Потому что она была далеко не так глупа, как ты думал. Так ты убил ее за это?

– Зачем это мне? Когда ты проиграл… нужно уметь это признать.

– Как твой отец? Разница в том, что человек с принципами, как ты мне его описал, никогда не убил бы старика ради двух картин и убежища.

Он ничего не ответил, глядя куда‑то вдаль на бушующие за окном волны.