– А может, лучше попросить подкрепления? Этот негодяй только что убил человека!

– Вмешивать в наши дела Луи Ле‑Гоффа не будем, а то он станет разрываться между должным уважением к начальству и дружескими чувствами ко мне. Разрушить карьеру можно и из‑за меньшего.

– Мы могли бы позвонить ему анонимно.

– Могли бы.

– Но так мы не узнаем, кто виновен в самоубийстве Алис.

– Ты как будто бы читаешь мои мысли, Ингрид. Итак, подготовим план «Б» на случай форс‑мажора.

– Это французский морж?

– Не совсем.

– Ты мне все это объяснишь на холодную голову.

– Я тебе все объясню на свежую голову в более или менее близком будущем. А пока – ни звука.

– Конечно! Ты что, считаешь меня дилетанткой?

– Только не говори, что ты уже вламывалась в чужой дом в Гонолулу, Владивостоке или Уагадугу!

– Нет, только в Осаке, и у меня были благие намерения и…

– Об этом мы поговорим позже. Уж не знаю, какая у нас тогда будет голова – свежая или несвежая. Словом, после форс‑мажора и схватки с моржом. Когда мы скажем «прощай» оружию и слезам и закончим военные действия. Договорились?

– OK! All right! Не надо нервничать! – отвечала Ингрид, сделав знак победы.

Она вернулась на кухню и обыскала стенные шкафы. Она осматривала все не спеша, пока Лола колебалась между подставкой и кухонными ножами. Бывший комиссар заявила, что не чувствует в себе таланта Джека‑Потрошителя; придется найти другое средство самозащиты. Ингрид предложила использовать все, что было у них под рукой: утюг, обыкновенную кастрюлю, канистру со спиртом и зажигалку. Они разложили все это на столе.

Деревянная лестница упорно хотела сообщить о двух непрошеных гостьях в доме, где засел вооруженный убийца. Инстинктивно они подчинялись ритму моря, стараясь, чтобы каждый их шаг совпадал с ударом волны о берег. Бесконечно долго они поднимались по ступенькам и наконец оказались в коридоре. Пол был покрыт ковром. Они легли рядом друг с другом.

Прошло не меньше часа, и Ингрид заснула. Лола время от времени встряхивала ее, чтобы она не сопела слишком громко, тем более что завывания ветра стали прерывистыми. Лола размышляла о тысяче жизней Ингрид – от Осаки до Мехико. О моряках, которые даже в этот поздний час возвращаются домой. Об отдыхающих, которым посчастливилось в полной безопасности играть со своими детьми и собакой на прекрасном мирном пляже. О стороже, которому больше не придется играть со своими лабрадорами; о Ришаре Паризи, который, возможно, месит тесто; об Адаме Ноне, спавшем в «зоне X» сном уставшего китобоя; о Морисе, который, несомненно, оплакивал Алис, совсем один в своей квартире на улице Эклюз‑Сен‑Мартен. Лола уже сама не знала, думала ли она об этом несколько часов или пять минут. А впрочем, вряд ли здесь уместен глагол «думать». Скорее, это были бессвязные обрывки мыслей. Предположения, которые вертелись у нее в голове, как морская галька под ударами волн. Она осторожно повернулась. Может быть, на правом боку ей удастся уснуть.

Но на правом боку было хуже, чем на спине. С каждым вдохом она глотала целую колонию клещей, уютно устроившихся в ковровом покрытии. Дом казался ухоженным, прекрасная мебель была тщательно начищена воском. Все, как в кафе «У Люлю», только гораздо шикарнее. Тем не менее здесь давно не пылесосили. Где же владелец? Почему он живет в другом месте, когда у него есть такое прекрасное имение? Идеальное место, чтобы уединиться с избранными пазлами и бутылкой портвейна. Вспомнив об этом вине, согревающем, подкрепляющем и бесконечно уютном, Лола сумела наконец укротить волны своих мыслей и незаметно уснула.

37

«I can't get no satisfaction!» «Прекрати бренчать на проклятой гитаре, чертов невежа», – собралась было возмутиться Лола, вытаращив глаза на черно‑бело‑серый коридор, когда поняла, что происходит.