– Кого жаль? Меня?

– Конечно.

Тем временем Эйфелева башня снова задела их золотым лучом.

– Я так люблю этот город, Лола.

– Я тоже. По временам. Тебе сегодня надо в «Калипсо»?

– У меня еще целый час.

– Будь осторожной на обратном пути. Обещаешь?

– Заметано!

«There's something in the air in Hollywood / I've lost my reputation bad and good.»

– Ладно, скоро она перестанет дергаться как ужаленная! Допрашивать ее будем вдвоем. Одна я не такая добрая.

– Знаешь, Лола, по‑моему, Алис похожа на бабочек, которые бьются о стекла, пока не погибнут. Ведь ей стоило только взмахнуть крыльями и лететь в правильном направлении, к южным морям или еще куда‑нибудь, чтобы начать новую жизнь. Или найти подругу, которая дала бы ей добрый совет.

На них снова упал луч от Эйфелевой башни, и Лола обернулась к Ингрид. Как она хороша со своими большими наивными глазами! И совсем не похожа на Уму, Бриджит или Камерон. Она ни на кого не похожа.

– Да, может, она и была стервой, но такого конца не заслуживала. И потом, я могу ее понять. Я ведь тоже стерва.

– Все мы стервы, Лола. Мир нас не стоит.

Они молча дождались конца песни.

– Я полагаю, что это антракт. Ингрид, ты идешь?

Под белокурым париком у Мирей оказались короткие каштановые кудри. Она пила минералку из горлышка, а по ее сильному телу катились капельки пота. Как молодой боксер, она растерлась махровым полотенцем.

– Публика у вас сегодня не из легких! – бросила Лола, решив проверить, нельзя ли принять Мирей в клуб симпатичных стерв.

– Карин Лебуте меня предупредила. Вы Лола Жост, полицейский, и вам нужны сведения об Алис.

Ай‑ай, такой тон не предвещал ничего хорошего.

– Ладно, не будем терять время. Что ты можешь нам о ней рассказать?

– Она была круглая дура, и только.

– Так коротко о человеке не расскажешь. Когда ты не изображаешь Мадонну, ты же кем‑то являешься. Так что нечего злорадствовать. Погибла девушка, на ее месте вполне могла оказаться и ты.

– Нет.

– Почему же нет?

– У меня есть серьезный друг, я честно делаю свое дело, не ввязываюсь в темные истории. Больше мне нечего сказать.

Молча она закончила вытираться.

Лола повысила голос.

– Или отвечай, или мы тебя задержим. О каких темных делах ты говоришь?

Лола была удивлена, заметив в ее глазах отблеск сострадания. Однако его тут же сменил гнев, вытеснив все прочие оттенки чувств.

– Она влюбилась в медбрата, он ее бросил, вот она и пошла чудить. Пила, якшалась с кем ни попади. Я говорила ей, что она должна опомниться, что с ее талантом она может получить роль. Но Алис только и умела, что жалеть себя. Я выслушивала ее часами. Потом мне это осточертело. Я высказала ей все, что думаю. Она обозвала меня бессердечной дрянью. Я решила работать в одиночку.

– Ты так и не объяснила, что это за темные истории.

– Мне бы не хотелось.

– Я не шучу, ты же знаешь.

Мирей опустила голову и заговорила, не глядя на Лолу.

– «Праздник, который всегда с тобой» – это работа от случая к случаю. Я артистка, а Алис была только танцовщицей. Приходилось выкручиваться.

– То есть?

– Ей случалось спать с разными типами за деньги.

Она с вызовом уставилась на Лолу. Казалось, она говорила: мне противно доносить.

– Назови нам имена. Сделай это ради нее, да и ради себя, Мирей.

– Если бы знала, назвала. Но Алис нечем было гордиться. Она предпочитала обходиться без подробностей.