– Этот хитрец кладет наркотик в вино, зная, что Алис не устоит перед дорогим шампанским. Он появляется в комнате, когда наркотик уже подействовал. Ему остается только побудить ее выброситься из окна.

– Выбор кетамина был рискованным.

– Да, тут не все ясно. Лишний повод задать работу легавым.

– Цветы швырнули в ванну, чтобы навести на мысль о приступе гнева Алис…

– И об убийстве после ссоры.

– Если этот педантичный организатор действительно Ролан Монтобер, то у него были все основания для убийства Алис.

– Еще бы!

– Алис подорвала его репутацию, создававшуюся годами. Она непредсказуемая, неуправляемая. Один ее безрассудный поступок – и весь его прибыльный бизнес пойдет насмарку.

– И все же здесь есть труд, Лола.

– Ты хочешь сказать трудность?

– Пусть так. Ролан Монтобер выдал меня Тимоти. А я на его месте, если бы две надоедливые женщины попытались выведать мои секреты, притворилась, что вижу их впервые.

– Или совсем наоборот, Ингрид.

– Почему?

– Играя роль оскорбленного светского человека, Монтобер защищался. Трудно поверить, что преступник добровольно станет привлекать к себе внимание. Замысел тот же, что у Ришара Паризи, который таким образом хотел защитить своего сына. Показывая все, становишься неприкосновенным.

– Нам остается найти его, привязать к стулу и допросить с пристрастием. Сейчас это модно.

– Может, к электрическому стулу?

– Пожалуй, Лола.

– Ты хоть понимаешь, что раз эта девчонка Кост наотрез отказывается нам помогать, у нас остаются только супруги Лебуте?

– Прекрасно понимаю.

– Но стоит нам появиться в «Празднике, который всегда с тобой», и беды не миновать. За нами охотятся Садовый Гном, Авиньон, Орлеан… Врагов хватает. Мы должны подумать, как проскользнуть незаметно.

– Я сдаюсь.

– Я тоже.

Подруги умолкли. Они развлекались, наблюдая за прохожими. Было время мессы. Все больше и больше прихожан входили в церковь Святого Евгения.

– Странное совпадение.

– Какое?

– Мы провели ночь в церкви, и «Праздник, который всегда с тобой» расположен рядом с церковью.

Лола приняла вид недовольного полководца, которому помешали разрабатывать неотразимый план наступления.

– В Риме священников куда больше, чем в Париже, – продолжала Ингрид.

Лола ограничилась вздохом.

– Вот что не дает мне покоя…

– Слушай, Ингрид, может, скажешь наконец, к чему ты клонишь?

– Я вспомнила о пасторских костюмах Монтобера.

Лола посмотрела на официанта, дабы убедиться, что он не тайный агент, с помощью скверного кофе опоивший Ингрид наркотиками. Добрый малый читал «Экип» на углу стойки и, судя по всему, совершенно не интересовался американкой.

– Наши костюмы медиков позволили нам без труда попасть на коктейль Тробона.

– Без труда и без вреда, ничего не скажешь.

– Есть у меня одна идея, Лола. Но она не совсем обычная.

– У тебя все идеи такие, Ингрид. Лучше уж раз и навсегда с этим смириться и избежать нервного припадка.

– Ты сама сказала, что небо нам поможет…

– Мне порой хочется обладать гибкостью балерины, чтобы наступить себе на язык.

32

Проходя вдоль дома сорок три по улице Фобур‑Сен‑Мартен, они окунулись в запах кэрри, доносившийся с Пассаж‑Бради.