– Немного, – предупредила хозяйка, подавая индийцу трубку, – иначе расслабишься. А мне нужна твоя сила!

Он сделал несколько коротких затяжек, а потом Флора потянула его на ложе. На мгновение ей почудилось, будто она покидает собственное тело. Впрочем, так оно и было: она оставляла свою плоть и превращалась в ту девушку, какой была сорок лет назад. Никто не сумел проделать такого фокуса – обмануть время! – а она смогла. Проведя молодые годы в постылых объятиях старого мужа, не познавшая ни любви, ни страсти, она яростно наверстывала упущенное, благо возраст надежно защищал ее от слухов и сплетен.

На какое-то время губы, язык и руки юного любовника стали центром ее существа.

– Сегодня я хочу быть девственницей, соблазненной богом Кришной! – простонала она.

Он исполнил ее желание, как исполнял всегда, жаждала ли она покорности, грубости, нежности или нетерпеливой страсти.

Сама Флора тоже в точности следовала игре. Она никогда не делала лишь одного – не заглядывала в глаза юноши, ибо там могла увидеть свое истинное отражение и прочитать свой приговор. Однако нынче она помимо воли сделала это и узрела в них древний как мир восторг мужчины, который жаждал только ее, одну ее.

Флора не знала, что опиумные пары воссоздали в воображении юного любовника образ женщины, являвшей собой воплощение его грез. И он взял ее в теле той, которая была не девушкой, а старухой. На протяжении ночи они еще несколько раз курили опиум, после чего он овладевал ею так, как она желала и приказывала. А после оба провалились в глубокий сон.

Флора всегда ненавидела утро, суровую реальность, неизменно приходившую на смену упоительным грезам. Теперь ей вновь было шестьдесят, а не двадцать.

Однако она не спешила отсылать своего юного любовника, ей надо было с ним поговорить. Тогда как тот явно спешил и нервничал, поглядывая в окно. Флора это заметила.

– Куда ты торопишься?

– Хочу умыться в Ганге.

– Это подождет. Нужно кое-что обсудить.

Он посмотрел на нее со скрытой мольбой, надеясь, что она не потребует утренних ласк, что было выше его сил.

– Я помню, – начала Флора, – как подобрала тебя маленьким оборванным паршивцем, не имевшим ничего, кроме редкой красоты, на которую, впрочем, никто другой не обратил бы внимания. Я отмыла тебя, обучила, пригрела, и какое-то время ты не чаял себя от счастья. А потом обнаглел.

– О чем вы? Я всегда исполнял все ваши желания! – тихо произнес он.

– Сперва – с подобострастием, а после – со снисхождением. Я могу называть тебя богом в любовных играх, но никогда не потерплю этого в реальности!

Юноша откинулся на подушки. Его тело казалось расслабленным, бессильным.

– Отпустите меня! – в отчаянии прошептал он.

– Отпустить тебя?! – Флора приподнялась на локте, и в ее глазах сверкнула злоба. – Нет! Ты останешься со мной до конца моей жизни! Если будешь послушным, перед смертью я кое-что тебе отпишу. А если попытаешься сбежать… Ты видел маковые плантации, работал на опийной фабрике? Нет? Так увидишь и поработаешь. Или я скажу, что ты украл у меня украшения и деньги, и тогда ты сгниешь в тюрьме!

С этими словами она отвесила юноше такую пощечину, что на его глазах появились слезы.

– Ты меня понял?! – в бешенстве вскричала Флора.

– Я понял, мэм, – прошептал юноша и с поклоном поцеловал протянутую морщинистую руку.

– Я тебя прощаю – благодаря минувшей ночи. Ты был великолепен. Ступай к своему вонючему, грязному Гангу, да сгниют в нем кости всех индийских брахманов, как и всех священных коров!

Когда юноша ушел, Флора натянула на себя покрывало, дабы проспать до полудня.