Староста показал дорогу и очень скоро я увидел сложенную из разного мусора средних размеров халупу.

О том, что это миссия Красного Креста, подсказывала фанерка с криво намалеванным этим самым крестом и десятки сирых и убогих, расположившихся вокруг прямо на земле.

Я хмыкнул и сухо бросил старосте.

– Свободен. И постарайся сделать так, чтобы мы остались в хороших отношениях.

Гуй быстро поклонился и ломанулся назад к лодке.

– Н да… – хмыкнул я и пошел к хижине. Страждущие лечения почтительно расползались в стороны.

Из халупы донесся раздраженный голос Мари Мерсье.

– Что ты на меня смотришь, обезьяна косоглазая? Не знаю я твоего языка… – устало втолковывала она кому то на английском. – Если не будешь мазать рану этой мазью – сгниешь. А теперь пошел вон!!!

Мари сразу начала нравиться мне гораздо больше.

Из халупы стремглав вылетел чумазый щупленький мужичок, с перевязанной рукой.

Я жестом остановил было сунувшихся в больничку обывателей и вошел внутрь. Внутреннее содержимое миссии полностью копировало внешнее. Угол бы загорожен полинялой ширмой, надо понимать, образуя собой личное пространство Мари, а остальное помещение представляло собой приемный покой. Самодельная кушетка из бамбука, такой же столик и стулья, на земляном полу циновка. На столике несколько бикс с инструментами, склянки с лекарствами и спиртовка. Сиро и убого, как сами страждущие.

Русская француженка сидела и дымила сигареткой. Волосы были взлохмачены, несвежий халат помятым, а на ее лице просматривалась откровенная злость и усталость.

Услышав, как я вошел, она заорала, не поднимая голову.

– Я вас звала, мать вашу, косоглазые обезьяны? Ждать, сказала!

– Не любите азиатов? – я положил свою сумку в угол. – Есть повод?

Мари вскинулась и пристыженно буркнула:

– Простите. Я никого не люблю. Ни белых, ни черных, вообще никого. И еще, я очень устала…

– Одобряю здоровую мизантропию, – я подвинул к себе табурет и сел напротив девушки. – Но вы выбрали странную профессию тогда.

– Профессия как профессия, – огрызнулась девушка. – Зачем вы пришли? Поиздеваться?

– Помогать, – я улыбнулся. – Когда то очень давно, когда я приехал в Монтану и имел глупость сболтнуть, что я доктор, перед гостиницей выстроилось примерно такая же орда страждущих. Так что мне не привыкать.

– Так вы… – Мари ошеломленно на меня уставилась. – Но… но как…

– Об этом позже, – резко оборвал я. – Сначала придется ответить на несколько вопросов. Вам не кажется, эту халупу несколько претенциозно называть миссией? Что случилось? Почему вас не обеспечили помещением? Где персонал?

Русская француженка тяжело вздохнула и потушила сигарету прямо об ножку стола.

– Я должна была сама обустроить миссию и набрать персонал. Для этого мне выделили средства. Оборудование и медикаменты должны скоро доставить, я их заказала в Гонконге. А миссия… – она еще раз вздохнула. – Местные…

– Взяли деньги и нихрена не делают?

– Угу… ничего добиться не могу от них. К тому же, я почти ничего не понимаю по китайски.

– Кто?

– На острове заправляет Сунь Хуй, у него лавка в деревне. К нему у меня было письмо от администрации. Противный толстяк с косой. Он обещал все устроить. Представляете, я недавно узнала, что онеще заставляет местных жителей платить ему за прием. У меня прямо руки опускаются…

– Сейчас… – я встал и вышел из хижины и громко сказал ожидающим. – Пока не приведете сюда торговца из деревни, прием закрыт. Пошли…

Люди гневно заорали, но я демонстративно обернулся и ушел обратно, захлопнув за собой дверь.