– Что случилось? – спросил я у Мёрфи.

– Одна из этих тварей пыталась наброситься на тебя сзади, – ответила она. – Что‑то вроде обезьяны‑мутанта. Мы ее убрали.

– «Натуральный рыжий», – задумчиво сказал Томас. – Помнишь этот фильм? Ну, где ретровирус вырвался на волю в зоопарке и вызван массовые мутации животных? Этот бабуин оттуда. И эта киса тоже.

– Гм, – хмыкнул я. – Ага.

– Чего‑то я не понимаю, – призналась Мёрфи. – Почему они все выглядят как киномонстры?

– Страх, – объяснил я. – Эти образы – неотъемлемая часть нашей культуры. Этакие эталоны, генерирующие кучу страха.

– Да брось ты, – покачала головой Мёрфи. – Я видела этот фильм. Он и вполовину не такой страшный.

– Вопрос перехода количества в качество, – сказал я. – Даже если ты от этого слегка подпрыгнешь на месте, это хоть немного, да будет страха. Помножь на миллионы зрителей. Фетчи принимают эту форму для того, чтобы, впитав толику страха, породить его еще больше.

Мёрфи нахмурилась и тряхнула головой.

– Ну, может…

В вестибюле появился и двинулся по направлению к кинозалу свет. В мгновение ока Мёрфи и Томас вскинули оружие, целясь в его сторону, а мой браслет‑оберег зашипел, плюясь холодными голубыми искрами в готовности выстроить защитный купол.

– Все в порядке, – негромко сказала Лилия.

В дальнем конце вестибюля показался Хват с обнаженным мечом в руке. Клинок полыхал огнем, словно его окунули в керосин и подожгли. Он огляделся по сторонам и нахмурился.

– Тут что‑то не так, – заявил он.

– Что не так? – спросил я.

– Третий, – ответила за него Лилия. – Должен быть еще третий фетч.

– Почему? – не понял я.

– Потому что они фетчи, – отрезал Хват. – Надо проверить туалеты.

– Не в одиночку, – сказал я. – Мёрф, Черити.

Мёрфи кивнула и, обогнув стойку, подошла к Хвату. Черити вышла из‑за занавески и тоже последовала за ней. Двигаясь почти бесшумно, они скрылись за дверью туалетов. Вернулись они очень быстро. Хват покачал головой.

– Вот, – сказал Томас, завязав хвосты бинта. – Не туго?

Я сжал и разжал пальцы правой руки и нагнулся, чтобы подобрать посох.

– Нормально. – Я нахмурился и огляделся по сторонам. – Одно помещение осталось.

Мы, не сговариваясь, повернулись к двустворчатым дверям, ведущим из вестибюля в зал. Они были заперты. Мне показалось, что у дверных ручек мерцают огоньки, практически незаметные с нашего освещенного места.

– Я думаю, если я их сломаю, на нас не очень обидятся, – сказал я, выходя из‑за стойки в вестибюль. Изо всех сил стараясь изобразить уверенность, я подошел к дверям и остановился. – Действуем по той же схеме.

Я подождал, пока остальные пристроятся сзади. Потом оглянулся проверить, готовы ли остальные, – именно поэтому я единственный увидел, что произошло.

Пластиковое мусорное ведро, стоявшее в каких‑то шести дюймах за спиной у Черити, вдруг взорвалось, расшвыряв во все стороны пустые бумажные стаканчики и мятые пакеты из‑под попкорна. Человекоподобная фигура ростом с двухлетнего ребенка вырвалась из ведерка; и волосы, и одежда у нее были ярко‑красного цвета, в маленькой ручонке она сжимала большой кухонный нож. Фигурка ударила Черити в затылок, швырнув ничком на пол, и занесла нож.

Нападение застало моих спутников врасплох – секунду или две они не двигались с места, но для Черити эти секунды могли обернуться вечностью.