— Вы были лейтенантом или майором?

— Майором. Лейтенантом был Берни Тауэрз, земля ему пухом. Но я недолго пробыл майором. Да и священником тоже.

Он извинился за то, что приехал без предупреждения.

— Я еду в Спенсер в обитель траппистов. Должен быть там завтра. Я увидел по карте, что могу сделать небольшой крюк и заехать сюда. Хочу поговорить с вами о Дэвиде.

— Как вы нашли это место?

— Я остановился у пожарной станции и спросил, где вы живете.

У него была приятная улыбка, свойственная ирландцам.

— Пойдемте в дом.

Он сел на стул в кухне и наблюдал, как она моет зелень.

— Вы голодны?

— Да. Если вы не заняты, я мог бы пригласить вас на обед.

— В холмах очень мало ресторанов, к тому же они далеко. Я собиралась приготовить обычный ужин: яйца и салат. Хотите составить мне компанию?

— С удовольствием.

Она порезала салат, рукколу и купленные в магазине помидоры, сделала омлет и тосты и накрыла на стол на кухне.

— Почему вы оставили карьеру священнослужителя?

— Я хотел жениться, — тут же ответил он. Р. Дж. поняла, что ему уже не раз приходилось отвечать на этот вопрос. Он склонил голову. — Благодарю тебя, Господи, за эту пищу.

— Аминь. — Р. Дж. подавила желание поесть поскорее. — Чем вы сейчас занимаетесь?

— Я профессор в колледже. Университет Лойолы в Чикаго.

— Вы с ним виделись, не так ли?

— Да, это так.

Фэллон разломал тост и бросил в салат. Обмакнув кусочек в подливку, он отправил его себе в рот.

— Недавно?

— Да, не так давно.

— Он связался с вами, так ведь? Рассказал, где находится?

— Да.

Она попыталась сдержать слезы ярости, навернувшиеся на глаза.

— Это сложно. Я его друг, возможно, лучший друг, потому мне довелось увидеть его в довольно плачевном состоянии. Вы для него очень важны в некотором смысле, и он не хочет рисковать этим.

— Разве он не рисковал, когда молчал все эти месяцы? Мог бы сообщить, что жив-здоров. Я знаю, что Сара значила для него. Что ее потеря сделала с ним. Но я тоже живой человек, и он пренебрег мной. Любовью тут и не пахнет.

Фэллон вздохнул.

— Есть много вещей, которые вы не сможете понять, увы.

— А вы попробуйте объяснить.

— Для нас все это началось во Вьетнаме. Два священника и раввин… Звучит как начало глупого анекдота. Дэвид, Берни Тауэрз и я. Целыми днями три капеллана пытались помочь покалеченным и умирающим в госпиталях. Вечерами мы писали письма семьям погибших, а потом шли в город и напивались в стельку.

Берни пил столько же, сколько и мы с Дэвидом, но он был особенным священником — непоколебимым в том, что касалось вопросов веры. У меня уже начинали появляться сомнения в тех клятвах, что я давал Богу. Я обратился к еврею, ища у него понимания и совета, а не к брату-священнику. Мы с Дэвидом были очень близки.

Он покачал головой.

— Это действительно странно. Мне всегда казалось, что я должен был погибнуть, а не Берни, но… — Он пожал плечами. — Пути Господни неисповедимы.

Когда мы вернулись в Штаты, я понял, что мне нужно оставить религиозное поприще. Я не мог с этим смириться и сильно запил. Дэвид проводил со мной много времени. Он помог мне записаться в общество анонимных алкоголиков, наставил на путь истинный.