Можно обойтись и малой кровью, а при желании, вообще без крови, но для этого следует рассечь толпу пополам, а потом дробить многоголовую гидру на группы, группочки и, продолжать это до тех пор, пока вырванный из толпы человек не поймет, что он остался один и, у него остается только одна спасительная мысль — бежать и скрыться!

Рука уже потянулась надвинуть забрало, а губы зашевелились, чтобы отдать приказ полку сдвинуть щиты и, не торопясь, сохраняя строй, начать наступление, потому что стоять на месте нельзя, сомнут. А потом, когда мы примемся вырезать бунтовщиков, поддерживать своими плечами тех, кто по неловкости оступился, поскользнувшись в крови. И, как всегда — держать строй!

Вместо забрала рука наткнулась на край мориона, который я ношу последние два года, а вместо сомкнутого строя старых солдат рядом со мной были испуганные охранники, во главе со своим начальником.

— И что теперь будет? — пробормотал кто-то из парней, за что получил тычок от своего командира. Правильно, мы пока находимся в резерве, помалкиваем, и готовимся действовать. А пока только смотрим.

Толпа крестьян, преодолевшая жалкую ограду, расположенную с задней части университетского городка, не ремонтировавшуюся лет сто, в отличие от «парадной» части, обращенной к городу, двигалась по университетскому городку, выкрикивая проклятья, стараясь завести себя.

Покамест, все получалось неважно. Если тебя заставляют бунтовать из-под палки, то бунт получается слабеньким. Наверное, если бы кто-то всерьез озаботился направить крестьян «громить университетских», то дал бы им вожаков.

Теперь я боялся, чтобы у кого-нибудь, из университетской братии, не сдали нервы, и он не кинулся воевать с мужиками. А толпе нужна первая кровь, чтобы пойти и крушить все. К счастью, даже самым наглым, хватило ума убраться. (Каюсь, одному из студиозов, с золотой кисточкой на шапочке, я слегка помог.)

Но вместо «университетских», которых следовало бить, мужики узрели на площади десяток бочек, с выбитыми крышками, а рядом с ними — человек, явно крестьянского обличья (мне стоило труда убедить Габриэля не «менять личину», а просто накинуть поверх камзола потертый крестьянский плащ и заменить новенькую шляпуна старую войлочную шапку).

— Что-то вы долго шли! — сказал маг, запуская кружку в бочонок и, неторопливо вытащив ее обратно, сделав первый глоток. Смочив губы, придворный маг обвел бочки рукой, свободной от кружки: — А я тут шнапс обнаружил. Пить будете?

Толпа невольно остановилась. От нее отделился один из мужиков, покрепче, подошел к магу. Спросил:

— Эй, парень, а ты кто таков будешь? И что тут делаешь?

— Меня Габриэлем звать. Можно попросту — Габби. А что я делаю, сам не видишь? Шнапс пью.

— А шнапс откуда взялся? — не унимался крепкий.

— Шнапс из подвала вытащили, — терпеливо объяснил маг. — Или, ты думаешь, он с неба свалился?

Габриэль, сделав еще глоток, отвернулся от любопытного мужика, и обратился к толпе:

— Братцы, ни у кого закусить нет? А не то — шнапса много, а заесть нечем. Ну, хоть луковицу. Кто заесть даст, тому кружка шнапса. Забесплатно.

Крепкий мужик хотел еще что-то спросить, но его оттеснили другие, наперебой протягивавшие магу кто луковицу, а кто кусок хлеба, торопливо совавшие ему кружки, чашки и котелки.