— Феликс! Я подумала про завещание… Там был пункт об имени ребенка? Мы должны его назвать Максимилианом? Ведь так?

— Это наш ребенок, Дикси. Мы назовем его, как ты захочешь.

— Нет, ты должен выбрать ему имя.

И тут под своей рукой Феликс почувствовал, как шевельнулся малыш. Изумленно он почти закричал:

— Дорогая! Ты видела?! Видела?! Он уже личность! У него уже есть собственные права!

Дикси расхохоталась.

— Я видела, Феликс. И даже, представь себе, почувствовала. Но, послушай, его имя… Имя ребенка оговорено в завещании или нет?

— Я смогу обойти этот пункт, — уверенно заявил Феликс. — Не волнуйся!

И столько в его голосе прозвучало убежденности, что Дикси ни на минуту не усомнилась: так и будет.

— Какое имя тебе нравится? Он пожал плечами.

— А тебе?

— О, мне нравится много имен. Я могу написать список, а ты выберешь!

— Дорогая, мы воспользуемся твоим списком, чтобы дать имена всем остальным нашим детям. А первенца ты назовешь сама!

— Скольких же детей ты хочешь?

— Я хочу, чтобы наш сын не чувствовал себя одиноким. Ему нужны не только мама и папа, но и братья, сестры! И дом.

— О, Феликс!

Он поцеловал Дикси, и она блаженно закрыла глаза, представляя, какой счастливой будет ее семья. Их с Феликсом семья.

15

Дикси волновалась, как девочка. Ей предстояло устроить в новом доме первый прием. Опыта ей не хватало. К тому же это должен быть самый важный прием в ее жизни. И большой. Гости — близкие родственники и друзья — чувствовали ее приподнятое настроение. И гордость матери, трехмесячный сын которой, собственно, и являлся виновником торжества. Гости съехались на его крестины.

К всеобщему удовольствию, завещание Максимилиана Харленда наконец-то вступило в силу, перед многострадальными членами его семьи открывалась доселе недоступная возможность самостоятельно, без оглядки на чьи-либо авторитеты распорядиться собственными судьбами.

Дикси до последнего момента сомневалась, примут ли сестры ее приглашение. Но, как выяснилось, страхи оказались напрасными. Конечно, Дикси надеялась, что, родив сына и освободив сестер от унизительной зависимости, заслужит их расположение. Но надеялась глубоко в душе — и даже с Феликсом не поделилась своими чаяниями.

Дикси не заметила, что ее давно перестали считать позором семьи и что отношение к ней сестер изменилось. Да и сами сестры сильно изменились.

Прошло уже около года со смерти Максимилиана. С его уходом прекратились постоянные унижения. Словно, накрыв могилу тяжелым гранитным камнем, семья Харленд сняла его со своих душ.

Дайана и Селина дали волю своей природной веселости. И в их шутках уже не было привычного прежде яда.

Селина с любопытством обошла дом и призналась Дикси:

— Совершенно сногсшибательное использование цвета. Очень необычно и так красиво, сестренка!

Дикси купалась в ее восхищении. Кто-кто, а уж она-то знала наверняка, что вкус у Селины безупречный.

Даже Дайана, которая всегда и во всем предпочитала классический стиль, одобрила дизайнерские находки младшей сестры:

— И какой вид из окна!

— Великолепный ребенок, Дикси! — твердили все хором.

— Завидую тебе, сестренка, — призналась Селина и посмотрела на никому не знакомого красавца, в сопровождении которого сегодня впервые появилась в обществе. — Теодор, а ты мог бы стать отцом?

— Выходи за меня замуж — и проверишь! — немедленно отозвался тот.

— Ах, Теодор, разве можно быть таким прямолинейным? — кокетливо упрекнула Селина.