– Прекрасно. Анна будет с нами?

– Нет, только мы вдвоем. Нили весело рассмеялась.

– Джордж вводит в бой свои главные силы, да? Ну так вот, разъезжать по гастролям я больше не намерена. Но с тобой я пообедаю. Где подают приличных улиток?

– Поедем к «Луизе». У «Луизы» могут приготовить все, что пожелаешь.

– Прекрасно. Можно, я наемся до отвала? Хочу, чтоб было вволю масляного чесночного соуса, хочу поджаренного ржаного хлеба и хочу макать его туда. Вот в чем преимущество сольных выступлений на сцене – рядом нет ведущего, который бы кривился от чесночного запаха. – И она печально добавила:

– И вообще у меня нет мужчины, о котором я могла бы позаботиться после выступления.

– Скоро появится, – сказал Лайон. – Весь Нью-Йорк у твоих ног.

– Вот именно, что «у ног». А в руки взять некого. Мне нужен мужчина. И уж теперь я буду тщательно выбирать. У меня, конечно, не сорок шестой размер, но я и не страшилище. И не просто переспать – мне нужен человек, который заботился бы обо мне… которого бы я уважала… которого бы любила.

– Давай обговорим это за улитками, – предложил он. Нили заказала себе две дюжины улиток. Лайон – всего шесть и, нехотя ковыряя их вилочкой, выслушивал ее жалобы. Он вынужден был признать, что претензии ее вполне обоснованны: никакой личной жизни, кроме выступлений на сцене, у нее действительно не было.

– Нили, – он перегнулся через столик и взял ее руки в свои. – Я понимаю тебя. Выступи только в Голливуде, во Фриско и в Лондоне. После этого мы поселим тебя здесь и, возможно, устроим тебе съемки в фильме или шоу на Бродвее. Я сам займусь этим. Если найдем нужные подходы, то можно было бы начать уже осенью. Мюзикл на Бродвее был бы оптимальным вариантом.

– А кто поедет со мной в Калифорнию и в Лондон? – спросила она.

– Джордж, естественно.

– Тогда забудь и думать об этом, – решительно отрезала она.

– Послушай, у вас с Джорджем произошла размолвка, но ведь он же неплохой парень, и своим успехом ты обязана ему.

– Не было бы никакого успеха, не будь у меня таланта, – мрачно сказала она.

– Естественно, но Джордж сумел разглядеть его и поверить в тебя.

– А ты не сумел?

– Если честно, то нет. Я сомневался.

– Думал, что у меня больше ничего не осталось?

– Я думал не о таланте, а о трудностях этой профессии. Для меня твое возвращение представлялось в виде строгой диеты, напряжения всех сил и нервов. Именно Джордж уверил меня, что публика примет тебя такой, какая ты есть. И оказался прав.

Нили выронила кусок хлеба, который она уже собралась было макнуть в соус. Она отодвинула тарелку.

– Ты говоришь обо мне так, словно я какое-то страшилище.

– Ну что ты, Нили. Ты же понимаешь, что я имею в виду. Я считаю, что ты великолепна – талант и восхитительный человек.

– И толстая распустеха, да?

– Нет, но и не худенькая, как тростинка. Не такая, какой ты была в своих фильмах.

– Наверное, ни один мужчина не мог бы по-настоящему увлечься мною в таком виде, – сказала она. – Я знаю, что мои близнецы вовсю пялили на меня глаза, когда приехали в Детройт. Боже, до чего красивые ребята. Я рада, что они живут с Тэдом. Я чуть не умерла, когда ему разрешили опекунство, когда меня поместили в психушку, но он, по-моему, быстро выправился. Я до сих пор подозреваю, что время от времени он переключается на мальчиков, но дети ничего об этом не знают. Никогда не забуду выражения на их лицах, когда они увидели меня.