|
В этом еще раз проявляется их слабость. Иногда Чекс просто становилась в тупик перед вопросом: как людям все же удалось выжить в Ксанфе, и не просто выжить, а стать здесь главными? С другой стороны, в людях бесспорно есть хорошие качества. Вон Эхс принял ее безоговорочно, да еще с помощью своей магии защищал от опасностей и тем самым проявил куда больше благородства, чем умные кентавры. Нет, она не собирается осуждать людей. У них есть недостатки, но, может быть, когда‑нибудь, со временем они уравновесятся достоинствами, и все станет хорошо.
Итак, медяшка Роза поцеловала Эхса, чем тот, очевидно, был сражен. Вот уж подлинное проклятие! Но насмешнице судьбе было угодно, чтобы Эхс как раз от этого проклятия и превратился в растаявшее эскимо. А может, все‑таки не проклятие, а благословение заставило Эхса оказаться в тыкве? Но тогда оно обладало, наверное, невиданной силой, потому что благословение проклятора не может быть слабее его проклятия. Все эти «за» и «против», все эти размышления так увлекли Чекс, что, и поднимаясь по склону горы, она продолжала размышлять. Ну хорошо, предположим, Эхса поразило чрезвычайно сильное благословение. Благодаря этому благословению, появился Косто и вот сейчас помогает ей. Эта помощь тоже какой‑то кусочек сладкого пирога, главная часть которого досталась, конечно же, Эхсу. И Роза.., в развитии событий она сыграет, возможно, куда более важную роль, чем сейчас кажется. Но ведь родной мир Розы – это мир гипнотыквы. Она непременно должна вернуться туда. Здесь, снаружи, ее существование столь же призрачно, как существование Эхса внутри; она или вернется к своим, или.., погибнет. И все это как‑то связано с Эхсом. Но как? Допустим, между ней и Эхсом и в самом деле вспыхнуло какое‑то чувство… А что, Роза хоть и сделана из металла, но в остальном ее от настоящей девушки не отличишь. Вдруг Эхс не захочет с ней расставаться? А расставание неизбежно… Хотя почему неизбежно? В Ксанфе есть гипнотыква‑зомби! Говорят, что неживой, входя в нее, может выйти живым… Существо из гипнотыквы выходит наружу, и живет здесь долго и счастливо – были ли в Ксанфе такие случаи? Чекс что‑то не припоминала. Если бы нечто подобное случилось в прошлом, то мама Чем обязательно бы рассказала ей. – Косто, – решила обратиться к обитателю тыквы Чекс, – а что с тобой будет, если ты не сможешь попасть внутрь? – Я просто медленно исчезну, – охотно пояснил Косто. – Ведь я – не более чем призрак, творение плохих снов. – А Роза.., она могла бы остаться, если бы захотела? – Для этого ей пришлось бы обрести душу; – Обрести душу? – Мы, обитатели Мира Снов, лишены души. И этим‑то мы и отличаемся от вас, живущих снаружи. Будь у нас душа, мы бы стали совсем живыми и смогли бы жить здесь. И тут Чекс вспомнила историю кобылки‑страшилки по имени Ромашка. – А моя мама когда‑то отдала половину своей души лошадке Ромашке. Да, действительно, в Мире‑По‑Ту‑Сторону очень многие хотят обрести душу… – А потом, когда Ромашка вышла из тыквы, у нее появилась и вторая половинка, – добавил скелет. – Но случай Ромашки – это исключение. – Но все равно, если кто‑то подарит тебе хоть половину души, – ты сможешь жить, как живем мы? – снова спросила Чекс. – Конечно смогу, но я не хочу. Уж слишком здесь у вас хлопотная жизнь, слишком тяжелая. Чекс кивнула. Она думала о своем. Теперь‑то ей ясно, с чем предстоит столкнуться Эхсу. И она, кентаврица Чекс, ему поможет.., если благополучно одолеет этот подъем. Сам Эхс не разберется, а только еще больше запутается. Нет, тут нужен холодный кентаврский ум. Погрузившись в размышления, Чекс не сразу заметила, что тропка стала гораздо уже, а склон куда более отвесным. |
