Камбо щелкает пальцами, подзывая скользящего мимо боя.

— Две водки! Две большие русские водки!

— Мне перно.

— Большую рюмку русской и перно. Принесете сюда!

Бой отходит, и Ширвиндт достает новую сигарету.

— Вы часто курите.

— Привык.

— Я могу верить вашему обещанию?

Ширвиндт, не отвечая, берет с подносика перно, принесенный боем.

— За что мы пьем?

— Так, ни за что...

Вальтер медленно выцеживает рюмку. Бросает на поднос монеты и, дождавшись, когда бой отойдет, протягивает руку.

— Прощайте, Камбо. Гонорар получите завтра же... Еще раз: прощайте.

Не ожидая ответа, он поворачивается на каблуках и идет к выходу, расстроенный и озадаченный... С Камбо все кончено! Жаль! Чертовски жаль! Обозреватели спешат со своими прогнозами разгрома, и сейчас информация не менее нужна, чем два года назад. Правда, Макс —превосходный источник, но сведения его до сих пор перепроверялись именно данными Камбо.

Молодые люди — две тихие «тени» — дают Вальтеру отойти от подъезда отеля и, не укорачивая дистанции, провожают его. Ширвиндт тащит их через Новый город, до моста, через мост, по набережной, к Библиотеке — прогулка нужна ему, чтобы без помех обдумать все... Разрыв весьма несвоевременен. Ах, Камбо, Камбо!..

Ширвиндт огибает угол и укорачивает шаг: Шарлотта в нарядном плаще, задумчивая и смущенная, окликает его, выходя из подъезда «Геомонда».

Вальтер снимает шляпу.

— OI Вы!—лепечет Шарлотта и краснеет.

Вальтер вежливо улыбается и уступает дорогу, но Шарлотта отнюдь не склонна расстаться так быстро. Щекотливая ситуация: в Женеве не принято заговаривать на улице с женами квартирохозяев. Проклиная судьбу, Ширвиндт медлит со шляпой в руках.

— Вы к себе?—говорит Шарлотта.

— Да, мадам.

— Догадываюсь — дела? У мужчин всегда дола!

Глаза Шарлотты блестят. Она смотрит на Вальтера в упор, словно внушая что-то, и он вдруг угадывает, что встреча не так уж случайна и что скорее всего Шарлотта ждала его.

— Простите, Вальтер, — быстро говорит Шарлотта.— Мне нужно поговорить с вами, но не сегодня... как-нибудь в другой раз.

— К вашим услугам.

Ширвиндт кланяется вторично и надевает шляпу. Что было в глазах Шарлотты? Беспокойство? Угроза? Вальтер поднимается к себе с тягостным чувством — такое бывает, когда только что совершишь ошибку.

14. Октябрь, 1943. Париж, рю ль'Ордмнер, 3,— рю Монсени.

Полиция!.. Жак-Анри приникает к окну, напряженно следя за тем, как из черного «рено» выбираются два ажана и немец в форме лейтенанта.

— Мсье Дюпле! Мсье Дюран!

Это хозяин. Жак-Анри выходит на площадку и перегибается через перила. Внизу, у подножия лестницы, рядом с хозяином уже маячит ажан.

— Вы Дюпле?

— Жак Дюран, с вашего разрешения.

— Спускайтесь-ка, милейший, и прихватите Дюпле.

— А в чем дело?

— Спускайтесь, вам говорят!

Жюль совсем некстати выглядывает на площадку, не замечая предостерегающего жеста Жака-Анри.

— Ну, долго мне еще вас уговаривать?

— Сейчас,— говорит Жак-Анри и делает шаг назад.

Там, внизу, к полицейскому присоединился немец, и Жюль с Жаком-Анри, стоящие на освещенной площадке, представляют хорошую мишень.

— Но надо же нам одеться! — протестует Жюль и незаметно тянет Жака-Анри за полу пиджака.

Поздно! Немец что-то говорит ажану, и тот поднимается по лестнице. Кобура пистолета у него расстегнута. Жак-Анри прикидывает, что произойдет, если удастся сбросить его вниз, на лейтенанта, но появление второго полицейского, вышедшего из магазина и застывшего за спиной немца, превращает его план в иллюзию.