– Этот день мы – те, кто бились сегодня у Дола Шейн, запомним на всю жизнь. – Генерал Корр, стоящий у огромного погребального костра, усталый воин в покореженных доспехах, заляпанных кровью и слизью, говорил тихо, но его было слышно даже в самых последних рядах поредевшего войска. Генерал смотрел на пустующие места в рядах своих бойцов. Эти пустоты, словно выбитые зубы, маячили перед глазами Железного Корра. Генерал тряхнул головой, распрямил ссутулившиеся было, неимоверно ноющие после целого дня жестокой рубки плечи и продолжил уже совсем другим тоном. Его рык прокатился над войском, словно боевой рог, заставляющий воинов хвататься за мечи и выискивать глазами врага. – Это был страшный день, други! Четыре тысячи наших братьев ушли сегодня за кромку, но… Это была славная охота! И я горд, что во Тьму наших друзей будут сопровождать не только сорок сотен изменников и несчитаные твари Бездны, но и тридцать шесть жрецов змееязыких. Вечная слава воинам Дома!

– Р-р-рриссс! – Древний боевой клич риссов, подхваченный звоном мечей, заметался над Долом Шейн. И началась тризна. Генерал поднял руку с зажатой в ней флягой и, запрокинув голову, одним махом ополовинил сосуд с вином. В тот же миг подожженные уцелевшими в бойне магами дрова костра вспыхнули, и в небо, кажется, едва не облизывая звезды жадными языками, взвилось гудящее, неправдоподобно красное пламя. Каждый выживший воин, ополовинив свою флягу, подходил к этому костру и выливал в него остаток вина, мысленно произнося имена друзей, чьи тела и души возносились сейчас к ночному небу. Подошел к костру и генерал. Старый мажордом ронял капли вина в костер и шептал, вспоминая всех, кого знал из ушедших сегодня.

– Пусть будет легким твой путь по Звездному мосту, Арвид, – последнее имя Железный Корр произнес вслух и, ссутулившись, словно из него выдернули какой-то стержень, побрел в сторону временного лагеря. Он слишком устал…

И уж точно не мог видеть пребывающий без сознания Т’мор, как появившийся словно из ниоткуда в его палатке Байда растолкал уснувших рядом с ним, уставших и сильно потрепанных Джорро и Гора и, заставив их прихватить носилки, во мгновение ока перенес риссов и арна в дом на побережье.

Проснулся Т’мор резко, рывком, и тут же застонал. Голова казалась тяжелой, как один из тех булыжников, что метали маги во время недавнего сражения, а тело и вовсе не желало слушаться и вело себя так, будто его долго и упорно колотили, а потом забыли подлечить…

– Живой! – Т’мор только охнул, когда кто-то быстрый и юркий сдавил его в неожиданно крепких объятьях, а обнаружив, что накрывшие его лицо волосы сияют неправдоподобной белизной, тихо вздохнул.

– Асси? – Арн аккуратно, удивляясь, насколько тяжелыми стали его собственные руки, обнял дрожащую, намертво впечатавшуюся в него эрию и, попытавшись приподнять свой эмоциональный блок, чуть не утонул в чувствах девушки. Чего там только не было. Отчаянье, страх, облегчение, гнев и даже… рехнуться можно. – Ну что ты, Асси… Не плачь. Все же в порядке. Я снова жив… Ургова печень, никогда не умел обращаться с рыдающими женщинами!

Последние слова будто переключили программу, и юная эрия тут же замолотила маленькими, но твердыми кулачками по груди лежащего на просторной кровати Т’мора.

– Три дня! Я не могла тебя дозваться целых три дня! Больше! Никогда! Не смей! Убиваться! Слышишь, ты?.