— Вернулись?

Андерсон вздохнул.

— Посмотрите на меня. Видно ведь, что сейчас не самое подходящее время для объяснений. Теперь вы понимаете, кто я. Вы на самом деле хотите, чтобы я позвонил Главному Констеблю, который, кстати, мой друг, и объяснил положение дел? Или, может быть, я в данный момент могу считать себя свободным?

— Вы всегда свободны делать все, что пожелаете, — ответил полисмен. — Но только в рамках закона и пока вы ходите нормально, на двух ногах. Вы собираетесь куда-то отправиться… Могу я поинтересоваться, куда именно? Потому что вначале вам, сэр, стоило бы привести себя в порядок, и только потом отправляться куда-то!

Андерсон опустил взгляд.

— Я не просил вашего совета, — начал было он, — но… я, пожалуй, его приму. Очень хорошо… Сначала я загляну в магазин мужской одежды, потом в то место, где я мог бы почиститься, и только потом отправлюсь в свой клуб.

Полицейский вынул свою записную книжку.

— Назовите, пожалуйста, свой клуб.

— Это — мой дом, — объявил Андерсон и дал свой адрес.

— Очень хорошо, сэр, — продолжал полицейский. — Вы уверены, что не нуждаетесь в провожатом?

— Совершенно уверен, — ответил министр. — Благодарю вас. — Он отступил, повернулся и двинулся шаткой походкой по переполненной людьми улице, направляясь к двери ближайшего магазина мужской одежды.

— Пшел вон, жид! — возле него немедленно вырос неулыбчивый продавец.

— Жид? — пришел в замешательство Андерсон.

— Жидовская попрошайка, разве нет? — кокни склонил голову набок. — Из-под моста? Убирайся-ка отсюда, Абрам. Наружу, если у тебя что-то осталось в голове. Мусорные ведра за углом.

— Я пришел сюда купить одежду, — Андерсон взмахнул деньгами, продемонстрировав их продавцу. Отношение того моментально изменилось. Теперь министр был уверен, что он и в самом деле попал домой, потому что если дома не работали никакие аргументы, то деньги всегда делали чудеса.

Он выбрал себе новые носки, туфли, нижнее белье, рубашку, пиджак, штаны и полосатый галстук, который как можно больше походил на официальный. Определенно, одежду могли бы пошить получше, но она была чистой, новой и дешевой. Одевая ее, Андерсон издал вздох облегчения и почувствовал себя почти в своей тарелке.

Его следующей остановкой стал общественный туалет, где он заплатил прислужнику за то, чтобы тот позволил ему уединиться в задней комнате и там привел себя в порядок наилучшим образом. Наконец, выглядя более или менее презентабельно, пусть даже и не на все сто процентов, Андерсон поймал такси и приказал отвезти в клуб.

Сидя на заднем сиденье такси, он достал газету и стал проглядывать заголовки. Замок вновь был главной новостью, по-видимому, но не было ничего относительно Андерсона и, что более странно, кольца наблюдения, построенного вокруг него. Министр заглянул в дату газеты: июль 1994. Такая хрустящая, с виду такая новая, с пачкающейся типографской краской. А ведь газета была выпущена восемнадцать месяцев назад. Андерсон на мгновение сделал паузу, и вновь тревожные колокольчики зазвенели в дальнем уголке его мозга. Сейчас должен быть («Интересно, сколько времени он провел… в Доме Дверей?») примерно конец февраля или начало марта 1996. Но лучи солнца, бьющие в окна такси, больше напоминали июнь. И водитель в безрукавке. Окно с его стороны было открыто.

— Водитель, — подался вперед Андерсон. — Вы не могли бы подсказать, какой сегодня день?

В это время они как раз достигли клуба Андерсона, водитель выбрался, открыл дверь.