По потолку пробежал отраженный солнечный блик. Стекло неторопливо ползущего по улице автомобиля поймало солнечный луч и бросило его на потолок.

Теплое апрельское утро. Понедельник. Начиналась новая неделя. Как всегда, суетная. И с привычной сумасшедшинкой. Обычная рабочая неделя корреспондента газеты для астрально продвинутых и космически повернутых «Запределье»…

— Во, получи, — главный редактор газеты «Запределье» Николай Николаевич Сомин двинул через свой редакторский полированный стол неряшливую толстую стопку писем.

— Это чего? — осведомился Валдаев.

— Редакционная почта, — с гордостью произнес главред. — На твою статью.

Писем было штук тридцать, что сегодня, при взлетевших почтовых расценках, общей апатии населения и прогрессирующем равнодушии к печатному и непечатному газетному слову, такая почта была уже событием.

— Это по интервью с «пантерой»? — спросил Валдаев, кинув беглый взор на первое письмо.

— С ней. Народ ждет продолжения, — главред взял лежащую на пепельнице дымящуюся курительную трубку и попыхтел ею.

— А надо? — спросил Валдаев.

— Чего насупился? Не хочется?

— Не хочется, — признался Валдаев, которому эта статья встала поперек горла.

— А придется… Интерес читателя надо подогревать. Читателя надо любить, — завел главный старую песенку.

— Но странною любовью, — брякнул Валдаев.

— Читатель голосует за нас рублем. — Сомин строго посмотрел на своего подчиненного, и тот сник под этим суровым взором старшего товарища по партии, в свое время насквозь видевшего тех, кто шагает не в ногу с основной линией.

Сомин был страшным занудой. Полжизни он провел на руководящих должностях в журналах «Агитатор и пропагандист», «Молодой коммунист». И привык свято чтить генеральную линию. Просто раньше линия такая была — ликовать по поводу увеличения поголовья крупного рогатого скота и роста проката черных металлов. Теперь Сомина больше заботило увеличение в средней полосе России поголовья вампиров и ударный рост проката порнопродукции.

В журналистском деле Сомин ни бельмеса не понимал. Стиль имел казенный и суконный. Даже статьи о ведьминых шабашах и астральных агрессорах у него выходили скучные, что-то в них неуловимо напоминало передовицы в «Молодом коммунисте». Но он был начальником. Свято следовал принципу — «я начальник — ты дурак, и наоборот». И пер по жизни асфальтоукладчиком, не имея привычки сворачивать хоть на сантиметр и обращать внимание на писки и стоны кого-то, кто случайно попал под каток или хрустнул в шестеренках…

— В общем, линию понимаешь, — хлопнул ладонью по столу Сомин. — Материал к утру должен быть.

— К утру?

— Завтра загоняем в набор. В четверг выйдет. Иди, работай, — главред пододвинул к себе красную папку и открыл, демонстрируя, что разговор закончен.

Валдаев открыл «дипломат», загреб рукой, как ножом бульдозера, письма и свалил их внутрь. В спокойной обстановке бегло просмотрит их. Понавыдергивает несколько цитат для следующего материала.

Он вышел в длинный, зелено-обшарпанно-тусклый коридор, беспорядочно перегороженный старыми шкафами и поломанными стульями, заваленный кипами нереализованных газет и книг. Здесь царила обманчивая и неизменная атмосфера начинающегося ремонта. Здание некогда принадлежало государственному издательству, которое успешно превратилось в товарищество с ограниченной ответственностью, после чего на радостях те самые «товарищи с ограниченной ответственностью» выперли большинство редакторов, сократили число выпускаемых книг до вопиюще мизерных цифр и стали жить припеваючи, сдавая помещения частным издательствам, газетам и просто фирмам.