К тому же Леонард был крайне воодушевлен перспективами новой сделки — таким она его прежде не видела.

— Какая же яркая звезда нам светит, — бормотал он. — Если у Эдит остались работы ее дяди, о нас даже в газетах напишут. И не в местных, заметь! Помнишь, я тебе славу сулил? В Лондоне бы ты такого не получила.

Бегство редко приносит радость или хотя бы удовлетворение, и, вспоминая свой отъезд из Лондона, Кэтрин все еще сгорала от стыда, а то и тряслась в паническом ознобе. Она вновь и вновь переживала в памяти тот инцидент, который разрушил ее профессиональную карьеру в столице, и эти воспоминания истощали ее душевные силы. И лишь полтора года назад, добравшись до родительского дома в Вустере, за восемнадцать месяцев до этого, она почувствовала, что ни лондонские недруги, ни прискорбная репутация, от которой она сбежала, ее больше не настигнут. Но день в Грин-Уиллоу и ее теперешняя поездка в Эллил-Филдс вынудили признать, что, покинув Лондон и вернувшись домой, она вновь приблизилась к местам, где прошел самый несчастный период ее жизни — детство. Как будто ее тянул сюда один из тех неосознанных порывов, которые психотерапевты столь мудро обозвали одним из базовых элементов ее жизни.

Кэтрин пыталась сосредоточиться на дороге, но вновь и вновь задавалась вопросом, было ли несчастное детство причиной того, что она отправилась учиться в Шотландию, а после окончания университета работала еще в трех отдаленных городах. Что она провела всю свою взрослую жизнь, спасаясь бегством из Пекла.

Но в нем-то ты в итоге и оказалась, девочка.

Она свернула на Трассу А1, ведущую в Эллил-Филдс, и тут же ее сознание, словно дымом, заполнилось неряшливым коллажем из воспоминаний, реальных и тех, что остались от фотографий в семейных альбомах. Из этого беспокойного водоворота вдруг всплыл страх такой силы, что у нее перехватило дыхание.

Но в то же время Кэтрин не могла отрицать, что в возвращении туда была и толика приятного волнения, совершенно безрассудного. В душе теплилось смутное желание вновь соприкоснуться с чем-то странным, но спасительным, что хоть немного облегчало ее жизнь в детские годы.

Глава 4

Кэтрин стояла на краю заправочной площадки, которой во времена ее детства не было. Она узнала только горбатый мостик через мелкий ручей с темной водой. Когда она была маленькой, это называлось рекой. С тех пор мост перестроили, сделав более пологим и широким, и теперь здесь часто проносились грузовики, дребезжа и поднимая клубы пыли.

Магазинчика, где бабуля покупала ей десятипенсовый набор конфет в белом бумажном пакетике, больше не было. Исчез и пластмассовый мальчик с коробкой для пожертвований в руках, стоявший перед магазином со своим не менее пластмассовым спаниелем. В любую погоду он был на своем посту рядом с тусклым рекламным щитом фруктового мороженого «Уолл», от которого у крохи Кэтрин слюнки текли. Иногда ей разрешали положить в эту коробку монетку в полпенни.

Кэтрин задумалась о том, что же сделалось со всеми теми игрушечными сборщиками подати, стоявшими со своими побитыми непогодой пластиковыми собаками у кондитерских. На месте магазинчика теперь была стоянка заправочной станции.

Рядом с газетным киоском раньше находились аптека и магазин одежды. Желтый целлофан за их витринами напоминал ей о шоколадных конфетах «Кволити-стрит», появлявшихся на Рождество. В аптеке она обзавелась своими первыми круглыми очками в черной оправе — малоимущие получали эту модель бесплатно по программе министерства здравоохранения. До того как такие очки начнут считаться стильными, оставалось три десятилетия. А вот когда ей действительно пришлось носить их, мода была не на ее стороне.

А в магазине одежды ей купили первую пару школьных ботинок. При одном воспоминании о них у нее дыхание сперло. Уже не в первый раз Кэтрин была в шоке от того, что хранилось в ее памяти.