Сохранив в памяти этот мост как ориентир, она проехала через местность, где раньше была Лощина и маленькая молочная ферма за ней. Пока Кэтрин не было, на месте фермы тоже выросли новые жилые дома; вскоре она уже ехала по низине, где раньше был бесконечный заливной луг. Только самые отчаянные дети забирались туда — из-за огромных коров и страшилок про детишек, насаженных на бычьи рога. Однажды во время Серебряного юбилея луг даже сделали доступным для местного населения. Она видела фотографии самой себя — младенец в сидячей коляске, украшенной британскими флагами.

Новый жилой массив на месте Лощины и прилегающего к ней луга состоял из одинаковых четырехкомнатных домиков с тремя спальнями, расположенных «кармашками». Теперь возле них не играли дети. Слишком много окон в каждом доме смотрели на соседний дом. Когда Кэтрин съехала с дороги и остановилась на пустом тротуаре, окна по обеим сторонам дороги заставили ее почувствовать себя уязвимой и маленькой. Как ни странно, дорожное покрытие выглядело совершенно новым.

На западном краю жилой застройки она остановилась на парковочной площадке автомагистрали. Исчезли ряды бетонных зданий в потеках ржавчины вокруг сливных труб и пятнах сажи возле водостоков — те, где жила бабуля, стоявшие в зарослях травы, вечно продуваемой всеми ветрами. Теперь там высился супермаркет и еще одна заправочная станция, центр самообслуживания, большая парковочная площадка и три новые дороги, ведущие в иные, более привлекательные места.

Бабулина гостиная в коричневых тонах, с картиной, изображающей зеленоликую юную испанку, над газовым камином, похожим на передок старого автомобиля, ее пепельница на металлической подставке, темный велюровый диван, дверь с рифлеными стеклами, запах сигарет «Силк Кэт» и сосисок в тесте — всего этого больше нет.

Горло Кэтрин сжал болезненный спазм, и она решила не заправляться на этой станции. Ей нужен был бензин, чтобы добраться до Вустера, но она заправится где-нибудь еще, по пути.

Она припарковалась на северном краю жилого массива. Старая река теперь текла по бетонному акведуку вдоль обочины. Там, где был когда-то берег, торчали однотипные деревянные заборы, ограждающие частные садики. Что осталось здесь со времен детства Кэтрин? Только горбатый мост у заправки «Шелл».

Ее старая «берлога» находилась, кажется, по ту сторону садовых заборов. До шести лет «берлога» на самом дальнем краю поля при молочной ферме, которую она делила с Алисой Гэлловэй, была одним из немногих волшебных мест в ее жизни. Пока Алиса не пропала, а семья Кэтрин не переехала, «берлога» была единственным убежищем для нее и Алисы в Эллил-Филдс. И теперь оно так близко… Слезы сами собой наворачивались на глаза.

Они с Алисой узнали, как обойти луг с коровами и выйти к мелкой речке, что струилась между тенистых берегов, укрытых палой листвой и ветвями, нависавшими над водой. Такое вот убежище — вполне себе приемлемое для тех времен, когда дети носились где угодно и большую часть времени проводили на свежем воздухе.

Никто так и не узнал, куда летом восемьдесят первого пропала бедная Алиса, но Кэтрин одно время думала, что ее подруга нашла новое убежище в каком-то другом месте. Такую возможность, кстати, подсказала сама Алиса, но только спустя три месяца после своего исчезновения.

О, как они все взбесились от одной мысли о том, что она снова ее видела. Вспоминая истерику матери Алисы на родительской кухне, как та рвала на себе волосы, отчего сделалась похожей на Кэтвизла,только краснолицего, Кэтрин до сих пор временами испытывала стыд. И эту сцену так и не забыла и до сих пор не простила себе.

К тому же она давно уже сама не верила, что действительно видела Алису после ее исчезновения. А в детстве верила — как и в то, что подруга в тот день пришла за ней. И почти все оставшееся детство Кэтрин даже жалела, что не воспользовалась возможностью уйти с ней, отправиться куда-то, где всяко лучше.